Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем

Безусловно, известие о задержании и последующем аресте Михаила Ходорковского адвокаты встретили с крайним огорчением. Становилось понятным, что на положительную развязку в ближайшее время рассчитывать не приходится. За работу по изучению дела взялись с удвоенной энергией.

А незадолго до этого мне пришлось впервые увидеть Ходорковского воочию. Дело в том, что уже 22 августа 2003 года нам было объявлено о завершении предварительного расследования, и, согласно закону, защита получила доступ ко всем материалам уголовного дела в отношении Платона Лебедева. Оно к тому моменту насчитывало без малого 150 томов.

Когда каждый из адвокатов в той или иной степени ознакомился со следственными материалами, положенными в обоснование выдвинутых обвинений, и начал готовить позицию в опровержение доводов прокуратуры, Михаил Ходорковский счел необходимым встретиться с командой защитников Платона Лебедева, чтобы выслушать наши соображения. Встреча проходила в одной из комнат для переговоров в здании ОАО «НК “ЮКОС”» на Дубининской улице. По одну сторону длинного овального стола расположились адвокаты, по другую – пришедший на встречу в свитере Михаил Ходорковский и несколько сопровождавших его лиц, из кого я запомнил только Василия Алексаняна.

Ходорковский внимательно выслушивал каждого из нас, иногда задавая уточняющие вопросы. Адвокаты говорили о своей правовой оценке обвинений и о тех обстоятельствах, которым эти обвинения со всей очевидностью противоречат. В конце встречи Ходорковский предложил встречаться для подобных обсуждений регулярно и пожелал нашей адвокатской команде, чтобы и далее проводилась тщательная работа по исследованию представленных следствием материалов. По известным причинам впоследствии реализовалась только часть его пожеланий.

А к моменту ареста Михаила Ходорковского по делу Платона Лебедева уже началась вялотекущая фаза ознакомления с материалами уголовного дела, время от времени прерываемая вбросами очередных «доказательств» и рихтованием фабулы обвинения. Так, на сайте Генеральной прокуратуры РФ 10 февраля 2004 года под заголовком «Возобновлено следствие по делу Платона Лебедева» было опубликовано сообщение: «Следствие пристально изучает деятельность фигурантов, проходящих по т. н. “делу ЮКОСа”. Добавлен новый эпизод в уголовном деле в отношении Платона Лебедева. Тем более что обвиняемые умышленно затягивают ознакомление с материалами своих уголовных дел. В настоящее время возобновлено следствие по делу Платона Лебедева и значительно расширен объем предъявленного ему обвинения. В деле появились новые эпизоды».

Чуть позже, в День смеха, 1 апреля 2004 года, на том же сайте со ссылкой на многочисленные вопросы представителей СМИ Управление информации и общественных связей Генеральной прокуратуры РФ опубликовало изложение формулы обвинения, предъявленного 16 февраля 2004 года Платону Лебедеву, почему-то в этот раз обозначив его как бывшего президента ОАО «КБ “Менатеп”». Это был последний вариант постановления о привлечении в качестве обвиняемого, с которым дело и поступило несколько позже в Мещанский суд столицы. А тем временем, сочтя, что Лебедев, у которого на тот момент уже с полной достоверностью для его преследователей был установлен целый букет хронических заболеваний, не слишком энергично читает представленные ему материалы, следователи пожаловались на сторону защиты в Басманный суд, и тот установил срок для изучения многотомного дела в пределах до 25 марта 2004 года.

Не многим разнообразней развивались события и в рамках расследования также выделенного из «материнского» дела Михаила Ходорковского, которому был присвоен № 18–72/03. Выделение произошло 25 ноября 2003 года, ровно через месяц после событий с задержанием в самолете. Заключив главу нефтяной компании под стражу, Генеральная прокуратура РФ сразу же поведала всем желающим о своем видении его прегрешений, 28 октября 2003 года распространив «Справку по уголовному делу № 18/41-03», теперь уже определяя его как «дело Ходорковского». Справочное повествование начиналось со слов «Ходорковский М.Б., работая председателем Совета директоров ОАО КБ “Менатеп” (банк “Менатеп”) в г. Москве, в 1994 году создал организованную группу лиц с целью завладения путем обмана акциями российских предприятий в период проведения приватизации и в процессе совершения преступления руководил деятельностью этой группы», а затем довольно подробно излагались инкриминированные эпизоды.

Ему всего один раз корректировалось обвинение и дважды продлевался срок стражи за время ведения следствия. Объем дела составил 227 томов, но и в этом случае срок их изучения был ограничен инициированным следователями судебным решением до 15 мая 2004 года. По обоим делам – как Ходорковского, так и Лебедева – защитники заявляли ходатайства о необходимости объединения дел в одно производство. В этом было отказано по необъяснимым причинам, и ситуация находилась в явном противоречии с положениями Уголовно-процессуального кодекса. Оставалось только предполагать, что организаторы преследования наших подзащитных совершенно серьезно планируют в двух параллельных и почти одинаковых по обвинениям процессах допрашивать по полторы сотни свидетелей только со стороны прокуратуры и исследовать одни и те же многочисленные документы.

Так или иначе, но 14 мая 2004 года уголовное дело Михаила Ходорковского с обвинительным заключением было направлено в прокуратуру, и первый заместитель генерального прокурора РФ Юрий Бирюков без тени сомнения утвердил его для направления в Мещанский суд, где уже находилось дело Платона Лебедева.

Примерно на середине трамвайного пути от станции метро «Проспект Мира» до Комсомольской площади находится Мещанский районный суд столицы, куда поочередно поступили весной 2004 года для рассмотрения по существу дела Лебедева и Ходорковского.

В этом невзрачном здании, расположенном по адресу: улица Каланчевская, дом 43, в середине 20-х годов прошлого столетия жили сотрудники железнодорожного ведомства, в ту пору называвшегося Народным комиссариатом путей сообщения. Видимо, такому размещению способствовала близость трех московских вокзалов, вокруг которых теснились вспомогательные мастерские и конторы.

Затем дом был передан судебному ведомству и начал служить интересам юстиции, при этом в его истории стали встречаться весьма печальные страницы. Вездесущие журналисты, подняв архивные документы, выяснили, что находившийся здесь суд относился к категории тех учреждений, которые в период репрессий 30-х годов имели в штате собственных палачей, и соответственно – места, служившие для расстрелов осужденных к смертной казни. В ведомственной переписке с грифом «совершенно секретно», датированной 16 декабря 1934 года, по этому поводу значилось: «Верховный Суд Союза ССР открыл специальное помещение для приведения в исполнение приговоров с высшей мерой уголовного наказания. Указанное выше помещение расположено на территории Горсуда, Коланчевская (так в документе. – К. Р.) ул„д. № 43» («Новая газета», 16 сентября 2011 г.).