Даниэль Жирарден - Гувернер Романовых. Cудьба Пьера Жильяра в России

По свидетельству Жильяра незадолго до войны он участвовал в поездке вместе с Алексеем. В Петергофе он сел на маленькую яхту «Александрия» и доплыл до военного порта Кронштадт, где поднялся на борт Императорской яхты «Штандарт». Здесь он узнал новость о покушении на Распутина, совершенном какой-то женщиной 28 июня, из ревности или по другой причине – никто не знал точно, но Распутин был на волосок от смерти. Информация о покушении распространилась мгновенно.

На судне говорили только об этом происшествии. Напряжение достигло предела. В каютах Царской Семьи стонала Александра Федоровна, в то время как остальные пассажиры яхты в тревоге перешептывались. Жильяр отмечал, что все надеялись на то, что наконец появился шанс на освобождение от этого чудовища, но никто не решался радоваться открыто: «проклятый мужик, похоже, был очень живучим, и можно было опасаться, что он выкарабкается». Подобные слова из уст утонченного и сдержанного Жильяра свидетельствуют о настроении, преобладавшем в окружении Императора. Ненависть к Распутину, нарастающая повсюду, постепенно распространилась и на Императрицу и на самого Императора, который не предпринимал никаких действий в отношении Распутина».

В декабре 1916 года был сыгран последний акт этой трагедии, закончившийся убийством старца. Его совершил не один из многочисленных врагов Царя (Распутин был просто находкой для антимонархической пропаганды), напротив, оно было делом рук тех, кто хотел спасти российский престол от гибели. Князь Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович с помощью Пуришкевича, депутата-монархиста, заманили Распутина в юсуповский особняк, безуспешно пытались его отравить, изрешетили пулями и, наконец, бросили в замерзшую Неву с Крестовского моста. Вскрытие трупа, обнаруженного двумя днями позже, показало, что смерть наступила в результате утопления.

Феликс Юсупов унаследовал огромное состояние и женился на княжне Ирине Александровне, племяннице Императора. Великого князя Дмитрия по очереди воспитывали родная сестра Александры Федоровны, Элла, а потом – сам Царь, считавший своего кузена человеком талантливым и умным и относившийся к нему как к собственному сыну. Удар был нанесен самыми близкими Императору людьми, ими руководили и ненависть и любовь одновременно. Это поистине трагедия шекспировского масштаба. Свет дневной погас для Царской Семьи, ее непопулярность в нapoдe резко возросла. На улицах и в общественных местах открыто выражали жестокую радость по поводу смерти Распутина. Убийство Распутина должно было развязать Царю руки, но у Николая II больше не осталось ни сил, ни энергии. Он был измучен и подавлен.

Императрица Александра Федоровна во время визита в Ставку. Могилёв, 1916 г.

Князь Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович стали героями, которых превозносили дворяне, народ и пресса, несмотря на цензуру. Сестра Императрицы Елизавета Федоровна (Элла), очень набожная женщина, писала матери князя: «Бог благословит Вашего сына за его патриотический поступок». Члены Царской Семьи ходатайствовали за убийц Распутина перед Царем, Императрица же, напротив, убеждала его принять суровые меры против убийц.

Александра Федоровна прекрасно сознавала, что каждая пуля, выпущенная в Распутина, предназначалась и ей.

Давление общественного мнения оказалось столь сильным, что Царь не отважился принять решительные шаги в отношении князя Юсупова и Великого князя Дмитрия. Он отправил их в изгнание, что являлось очень мягким наказанием и даже спасло их от революции. Природа абсолютизма проявилась и в этом – в праве Царя казнить и миловать, изгонять и осуждать, прощать и вознаграждать. Распутина похоронили в Царском Селе. Через несколько месяцев, после Февральской революции, Временное правительство прикажет вырыть его труп на глазах ошеломленной Александры Федоровны и бросить в Императорских конюшнях. Потом его сожгут, – где – неизвестно.

Императору пришлось столкнуться с усиливавшимся демократическим давлением общества, требовавшего принятия конституции, либеральных уступок, свободы слова и избираемого парламента, который обладал бы правом назначать министров. На войне его ждали все более тяжелые поражения, и он не знал, как остановить бегство своей армии. Что же касается его личной жизни, то женщина, ради которой он пожертвовал всем, любимая им до безумия, стала лишь тенью себя прежней, сломленной, фанатичной и издерганной, уязвленной до глубины души ненавистью, которую испытывали по отношению к ней миллионы людей по всей России.

Пытаясь убежать от семейных проблем, Император вернулся в Ставку – главный штаб армии. В каком-то смысле он был подобен тем новобранцам, которых посылали в бой без боеприпасов или даже без оружия, так что выжить они могли только чудом, и которые бежали с поля боя при первой же возможности. В войсках активно действовали большевистские агитаторы. Они выступали за немедленное заключение перемирия. Царь считал это предательством, но голодные, измученные войной и плохим командованием солдаты видели в перемирии надежду на спасение.

Николай II был хранителем абсолютизма, теперь он стал его узником, прежде чем оказаться в еще более страшном плену у революционеров.

В 1904 году Жильяр еще ничего не знал о российском обществе, его традициях и вере, его политическом устройстве. С жестокими реалиями русской жизни он столкнулся во время Русско-японской войны 1904 года и революции 1905 г. Упоминая о погромах и жестоких репрессиях, он писал: «С самого начала Россия открылась мне с самой ужасной стороны, полная угроз, ужасов и страданий, ожидавших меня». Воспитанный в демократическом духе, выросший в Швейцарии, где никогда не правил ни один монарх, и где право на свободу личности считалось важнейшим и неотъемлемым, он даже в сложнейших перипетиях судьбы смог сохранить способность к трезвой и справедливой оценке происходящих событий.

Своим родителям, обеспокоенным ситуацией 1905 года, Жильяр писал: «Я вас уверяю, что совершенно не рискую собой. Худшее, что может случиться, – это потеря работы. Ничего другого я не опасаюсь». В марте 1906 года Жильяр впервые был вовлечен в политическую жизнь, о чем он в тот же вечер с иронией рассказал в письме к матери. Сразу после начала работы I Государственной Думы Жильяра пригласили на обед, устроенный великим князем Петром Николаевичем во дворце. Окна бального зала выходили на Неву. Великая княгиня Милица была царственно красива. Она была в парадном, украшенном драгоценными камнями платье с многометровым шлейфом. Княгиня пришла на встречу с Жильяром вечером, потому что Император попросил его перевести на французский язык речь, которую он собирался произнести в Думе в день ее открытия. Эта просьба льстила Жильяру и в то же время очень беспокоила его.