Даниэль Жирарден - Гувернер Романовых. Cудьба Пьера Жильяра в России

Потери в личном составе русской армии были неоправданно велики. Весной 1915 года, когда Германия перешла в наступление, войска нуждались буквально во всем. Практически во всех частях не хватало оружия, боеприпасов, провианта, медикаментов. Это было началом большого поражения. «25 июня он (Николай II) отправил в отставку своего военного министра генерала Сухомлинова, преступная халатность которого привела к ужасному положению в плане материального снабжения войск». Летом 1915 года количество убитых и раненых приблизилось к 2 миллионам человек. Солдат посылали в бой с одним ружьем на двоих, с одной обоймой, а иногда – в штыковую против пулеметов противника. Однако Россия выполнила свои обязательства перед союзниками, своими действиями сковав значительную часть немецких сил на Восточном фронте. Франция благодаря этому обстоятельству избежала столкновения со всей немецкой военной машиной, которое могло стать для нее роковым. В целом в России было мобилизовано почти 15 млн человек. Потери в войне составили 5,5 млн русских солдат (50 % из них – погибшими).

При каждом новом поражении искали виноватых. Под подозрение попали все немцы, проживавшие в России. Специальным указом от 31 августа 1914 года Царь провозгласил, что отныне Санкт-Петербург переименовывается в Петроград, поскольку прежнее название имело немецкую этимологию. В 1915 году сэр Брюс Локкарт сообщил о том, что он стал свидетелем жестоких антинемецких погромов. За три дня, начиная с 10 июня, при попустительстве властей все лавки российских подданных в Москве, носивших немецкие фамилии, были разграблены и сожжены. Громили всё, даже магазин музыкальных инструментов Бехштейна и Блютнера был разбит погромщиками.

Николай II рядом с оленем, добытым во время охоты в Спале. 1913 г.

Алексей Николаевич с отцом на русско-германском фронте. 1915 г.

Алексей Николаевич в Могилеве. 1916 г.

Толпа, вышедшая к Царскому поезду. Русско-германский фронт. 1915 г.

Алексей Николаевич с отцом на русско-германском фронте. 1915 г.

Императрица, немка по происхождению, стала объектом политических нападок и ненависти, ловко разжигаемой оппозицией во всех общественных слоях, включая аристократию. По рассказам Локкарта, самым популярным был в то время анекдот о Цесаревиче, плачущем в коридорах дворца. Какой-то генерал якобы спрашивал его, что случилось. Цесаревич отвечал, полуплача, полусмеясь: «Когда терпят поражения русские, папа кричит и сердится. Когда проигрывают немцы – мама начинает кричать». Неуспехи на фронте становились поводом для погромов. Сэр Брюс Локкарт сообщал также, что теперь, восклицая «Боже, Царя храни», патриоты добавляли «бей жидов».

В августе 1915 года Царь отстранил от должности великого князя Николая Николаевича и отправил его руководить военными действиями на Кавказе. Александра Федоровна осталась в Царском Селе с Распутиным, «она безоговорочно и во всем следовала его подсказкам», – писал Жильяр. Он добавлял также, что она «сильно сдала, с ней стали случаться припадки мистического экстаза, когда она переставала узнавать людей и предметы <���…> Стремясь спасти своего мужа и детей, которых она любила больше всего на свете, Императрица фактически приближала их гибель».

Жильяр, следуя за Императором в его поездках в места дислокации войск, все сильнее беспокоился за Алексея. Мальчик больше не учился и стал очень нервным. Дыхание войны обжигало юную душу. Его подвели к этому безжалостному пламени слишком близко. Алексея так шокировали посещения госпиталей, где находились раненые и умирающие, что он порой цеплялся за мундир своего отца, подобно утопающему посреди бурного океана. Жильяр писал своему брату Фредерику из Ставки: «Ах, эта третья зима на войне будет ужасной, чудовищной, но она будет последней, в 1917-м заключат мир, я в этом глубоко убежден».

Жильяр попросил у Императора разрешения вернуться с Алексеем в Царское Село. Через несколько дней, в начале декабря 1916 года, Алексей простудился. Началось сильное кровотечение, и Жильяр возвратился в Александровский дворец специальным поездом, шедшим на малой скорости, чтобы избежать сильной тряски. Освободившись на некоторое время от своих обязанностей, он направился в Петроград, где навещал друзей и возобновил связи, которые были прерваны на два года не по его воле, но силою обстоятельств. На досуге он пришел к выводам, весьма для него неутешительным: «Я вскоре убедился, что в общественных умонастроениях за последние месяцы произошла заметная перемена. Люди уже не ограничивались нападками на правительство, теперь они ополчились напрямую против Императора».

К весне 1917 года положение на фронте стало катастрофическим. Участились обращения к Царю с требованиями политических уступок. Великие князья Николаевичи, Владимировичи и Михайловичи, близкие друзья, влиятельные политики, например, князь Львов и Михаил Родзянко, – все стремились убедить Императора в необходимости реформ. Он сдался и согласился признать право Думы назначать и смещать министров. Это могло бы облегчить положение, но в тот же вечер после долгой беседы с Императрицей Царь изменил точку зрения. Он заранее подписал указ о роспуске Думы и передал его премьер-министру Голицыну. Все были ошеломлены.

Царь покинул Царское Село и направился в Ставку, оставив страну на грани революционного взрыва. Ему оставалось править только два дня. В это время он пишет из Могилёва: «Мой дух спокоен, здесь нет ни министров, ни щекотливых вопросов».

Народ, измученный голодом и лишениями военного времени, стал объединяться с казаками на улицах. Восстал Петроград. 25 февраля Императрица написала Царю: «Это хулиганские выступления: негодяи и безродные девки бегают и кричат, что у них нет хлеба, только для того, чтобы поднять шум». Отчаявшийся Родзянко в телеграмме умолял Николая II доверить пост главы правительства какому-нибудь лицу, обладающему доверием народа и армии. Из Петербурга в Могилёв срочно прибыла делегация от монархической партии с тем, чтобы убедить его без промедления даровать свободы, которых требовала нация». По совету «безумцев», как их называл Жильяр, Император ответил отказом.