Эмма Вильдкамп - Любовница фюрера

В фильме состоялась еще одна сцена с риском для жизни, правда, инициированная на этот раз самой Лени. По сюжету еще одна исполнительница женской роли, на которую Фанк взял дочь хозяина гостиницы, где они остановились, должна была на канате упасть в ледниковую расселину. Девушка рисковать не хотела, а Фанк, снимая всегда только без дублеров, не хотел использовать манекен. Режиссер предложил Лени упасть вместо девушки, предложив за этот эпизод пятьдесят марок. Только непомерное тщеславие могло заставить Лени совершить такую глупость! Она переоделась в одежду героини и обвязалась канатом. Падать нужно было всего пару метров. Когда включили камеру, Лени встала на край трещины и шагнула назад. Летела она не меньше пятнадцати метров, ударяясь головой об острые края ледника и сосульки. Наконец, веревка закончилась, и ее подбросило слегка вверх. Канат чудовищно врезался в ребра так, что Лени с трудом могла дышать. Она посмотрела наверх и увидела маленькое отверстие, через которое упала, – сквозь него лились слабые лучи света. Под Лени журчал ледниковый ручей. Ей вдруг стало невыносимо страшно. Когда ее, наконец, подняли наверх, он не могла пошевелиться. Больше в таких сценах она не участвовала.

Через несколько дней съемки закончились, и спустя пять месяцев бесконечного льда можно было вернуться к нормальной жизни. Лени так соскучилась по Блохе, который был в это время на съемках в Венгрии. Она давно уже не слышала его голоса, не гладила его красивое загорелое лицо. Приехав в Берлин, она тотчас же отстучала ему телеграмму: «ЛЮБИМЫЙ ЗПТ ЕДУ К ТЕБЕ ТЧК». Вскоре ей пришел ответ: «НЕ ТОРОПИСЬ ТЧК ДОЖДИСЬ МОЕГО ПИСЬМА ТЧК». У Лени внутри все похолодело, она не знала, что и думать. Ей показалось, что это конец. Дни потянулись в мучительном ожидании. Через три дня пришло письмо от Блохи.

Она смотрела на конверт и боялась его открыть, словно зная, что там написано. Руки ее дрожали, сердце бешено колотилось, в горле пересохло. Она разорвала конверт и увидела такой дорогой ее сердцу почерк: «Мне жаль, что приходится писать тебе об этом, но я здесь познакомился с женщиной. Я ее люблю, и мы живем вместе. Пожалуйста, не приезжай. Это ничего не изменит. Видеть тебя я бы тоже не хотел. Снежная Блоха». Несколько раз она пробежала глазами это коротенькое письмо, и глаза ее наполнились обжигающими слезами. Она не могла дышать, из груди ее вырвался громкий стон. Беспомощно оглядевшись вокруг, она рухнула на кушетку как подкошенная и закричала в подушку. Ей казалось, что мир ее рухнул, что никогда в ее жизни больше не будет счастья, что вокруг нее всегда будет зияющая чернота и пустота. Слезы катились градом по ее лицу, а с шепчущих губ срывался только один вопрос: «Как же он мог?». Ей хотелось забыться, кануть в небытие, исчезнуть. Она так его любила – больше всех в жизни! Она так была счастлива с ним! Почему это все закончилось? Им было так хорошо вдвоем! Она сотрясалась в бесконечных рыданиях, вспоминая их ночи любви, полные нежности и ласки, как они вместе чистили зубы по утрам перед зеркалом и смеялись, как они прыгали как сумасшедшие посреди заросшего тюльпанами луга, как он раскачивал ее на качелях, что ноги ее улетали в облака, как он не раз спасал ее в горах, вызволяя из объятий холодных гор… Воспоминания сменяли друг друга быстро, как в кино, но это был только ее фильм. Только ее одной. Она пообещала себе, что никогда, НИКОГДА больше не будет никого так любить! Никогда!

Как-то Лени увидела фильм «Доки Нью-Йорка» 1928 года Иозефа фон Штернберга, который произвел на нее сильное впечатление. В последнее время она много времени проводила в кинотеатрах, стараясь забыться после разрыва с Блохой. Новая картина так ее поразила, что она непременно решила предложить свои услуги для следующей картины режиссера и сделала это, как всегда, весьма самоуверенно. Одев одно из своих лучших платьев – шелковое, глубокого зеленого цвета, зеленое пальто, отороченное шикарным рыжим лисьим хвостом, и зеленую фетровую шляпку, Лени отправилась на киностудию УФА, где, как ей сказали, в данный момент происходило обсуждение новой картины Штернберга. Она немного потопталась перед входом в конференц-зал, откуда доносились громкие голоса и запах сигарного дыма, и решительно постучала.

– Кто там? Что Вам угодно? – спросили из-за двери.

– Я бы хотела поговорить с господином фон Штенбергом.

– Он занят.

Лени стояла в растерянности. Это оказалось не так уж просто. Неожиданно дверь распахнулась и показалась голова самого Штернберга. Он был чем-то неуловимо похож на Эйнштейна – те же грустно опущенные уголки глаз, мягкие черты лица, пышные усы.

– Так, и что Вы хотели, фройляйн? – задал он вопрос, уставившись на нее своими светло-серыми глазами.

– Мне хотелось бы поговорить с Вами. Мне очень нравятся Ваши фильмы, а «Доки Нью-Йорка» – просто фантастическая картина.

– Так, значит, Вам понравился мой фильм, – с иронией произнес режиссер, скользя взглядом по фигуре Лени. – Это замечательно.

Казалось, он не знал, что дальше сказать. Еще несколько секунд он задумчиво смотрел на молодую женщину и, наконец, с иронией сказал:

– Приходите в два часа в гостиницу «Бристоль», и мы вместе пообедаем.

Лени была на седьмом небе от счастья. Она побежала домой, чтобы переодеться и уже за час до назначенного времени сидела в ресторане гостиницы в светлосером платье с серебристым отливом и ниткой жемчуга. Штернберг пришел вовремя. Его очень заинтриговала эта загадочная женщина, осмелившаяся прервать важные переговоры ради встречи с ним. Лени рассыпалась в похвалах режиссеру, и он охотно слушал ее, не прерывая, впрочем, ни словом. Восторженные отзывы о своих работах ему были не внове. Что от него хочет эта… Позвольте, как она представилась? Актриса и танцовщица? Внезапно его слух уловил что-то интересное в ее словах, он внимательно смотрел на Лени.

– …Да и еще Вы так снимаете, что чувствуется в каждом помещении воздух.

– Воздух? Хм, а Вы правы. Странно, что никто из критиков этого никогда не замечал. Мне нравится Ваша наблюдательность.

Лени внутри торжествовала. Наконец, ей удалось хотя бы чем-то его зацепить!

– А что Вы сейчас снимаете? – спросила она.

– О, сейчас мы приступим к съемкам фильма по роману Манна. «Голубой ангел». Представляете, никак не могу найти никого на роль Лолы!

– Боже, я могу прийти на пробы? – тотчас же воскликнула Лени. – Позвольте мне прийти!

Она посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Да, почему бы и нет, – пожал плечами Штернберг. – Кстати, может, поднимемся ко мне в номер? Продолжим наше обсуждение? Режиссер таинственно улыбнулся и одарил молодую женщину страстным взглядом. Лени, не долго думая, выпалила: