Лея Трахтман-Палхан - Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

Моя работа была тоже чревата самыми печальными последствиями, так как я была материально ответственным работником и отвечала за любую недостачу в детском саду. Многие знакомые советовали мне бросить эту работу и поискать что-либо поспокойней.

Но как я могла бросить свой детский сад, когда в него было вложено так много сил, и физических, и душевных?

И вдруг в детском саду начались странные события. Родители один за другим стали забирать своих детей. В саду осталась буквально треть от списочного состава. Я растерялась и не знала, в чем причина, почему забирают детей? Обратилась к инспектору детских садов, которая очень хорошо знала меня и то, что я сделала за эти годы.

Времена были тяжелые, но тем не менее инспектор, уже немолодая русская женщина, очень образованная и на редкость порядочная, здорово помогла мне тогда. По существу, она спасла меня от очень больших неприятностей.

Она приехала в детский сад и вместе с парторгом и председателем профкома завода собрала в детском саду почти всех родителей и провела со мной общее собрание. На нем выяснилось, что кто-то пустил слух, что меня скоро посадят за якобы большие финансовые и материальные растраты. Приписывали мне и еще какие-то преступления. Будто бы дети в саду не ухожены, их бьют и тому подобная чушь.

Выступили инспектор, партийный и профсоюзный лидеры и все эти слухи развеяли, даже, наоборот, очень меня хвалили. Сбитые с толку, измученные работой женщины сначала молчали, а потом одна за другой стали подниматься и говорить, что их вводили в заблуждение какие-то люди. Имена их они, конечно, не называли, но я догадывалась, кто это мог быть.

После этого собрания почти все дети вернулись в сад, и конфликт постепенно сошел на нет.

Как потом выяснилось, все эти неприятности организовала моя воспитательница по указанию бывшей заведующей. Воспитательницу звали Антонина Ивановна.

Как подлы и злопамятны бывают люди. Уже несколько лет как я сменила свою предшественницу на должности завдетсадом, а она все продолжала «подкапываться» под меня. В самом деле, такая энергия и изобретательность в части придумывания и организации козней была достойна лучшего применения.

Несмотря на то что в этот раз инцидент в общем-то закончился благополучно, я понимала, что в следующий раз, скорее всего, уже не обойдется. Изик уже пошел в первый класс, а Эрик учился в пятом, и я решила больше не рисковать, не приносить дом и семью в жертву своей становящейся опасной работе.

Достаточно странные были времена: вроде бы самая благородная и мирная работа по воспитанию малых детей вдруг становится опасной. Жестокая политика сталинского террора не поддавалась объяснению с позиций нормальной логики, и я решила уволиться. Новый директор завода меня почти не знал, да и детский сад интересовал его не так, как когда-то Пенсона, поэтому мое заявление он подписал буквально сразу. Понятно, что увольнение еще одного еврея хоть немного, но упрощало ему жизнь.

Но моей предшественнице тоже пришлось проглотить очень горькую пилюлю. Столько лет она потратила на мою травлю, столько энергии и здоровья, и все напрасно. Заведующей повторно ее не назначили. Причины я не знала, но тем не менее какое-то чувство удовлетворения испытала.

Вместо меня назначили молодую женщину. Она одна воспитывала сына лет пяти, и у нее, кажется, была еще престарелая мать.

За время работы в детском саду у меня появилось много хороших знакомых в Министерстве образования, поэтому я наивно полагала, что устроиться в школу преподавать историю будет не очень сложно.

Я, конечно, никогда не забывала о своем еврейском происхождении, но все-таки очень надеялась, что немало чиновников из отдела школ знали меня хорошо и уж хоть один из них наверняка поможет мне найти место, пусть даже в какой-нибудь захудалой школе.

Но после первого же разговора с моим знакомым, литовцем по национальности, которого я знала не один год, все мои иллюзии развеялись, как туман под лучами солнца.

Этого высокого блондина я всегда считала культурным и образованным человеком и относилась к нему с неизменным уважением. Мне часто приходилось общаться с ним по служебным вопросам, и он всегда старался мне помочь. Так мне казалось тогда, но как только я обратилась к нему с просьбой узнать что-нибудь о вакансиях для меня, лицо его стало совершенно чужим, и каким-то бесцветным голосом он сказал: «Знаешь, Лена, я вряд ли смогу тебе чем-либо помочь. И не только потому, что ты еврейка, литовцам в нашей стране не намного лучше, а просто времена сейчас такие, что просить за чужого, даже хорошего человека, довольно опасно. Сегодня и за родного брата поручиться нельзя». Потом отвел меня в сторону и, понизив голос до шепота, сказал: «Я могу познакомить тебя с одним человеком, которому надо сунуть взятку, и он все устроит. Но сумма должна быть приличной». Я что-то буркнула и выскочила за дверь. Какой цинизм! Если дать взятку, то даже в эти страшные времена не важно, еврей ты, или литовец, или даже эскимос, все будет устроено в лучшем виде! Но даже если отбросить эти этические нюансы, денег на взятку у нас с Мишей не было, да и дать эту проклятую взятку я бы, пожалуй, не смогла, так как раньше бы умерла со страха. Тем самым такой вариант трудоустройства мне явно не подходил.

Месяца два я продолжала поиски работы по специальности, но потом поняла, что это пустые хлопоты и устроилась работницей на завод по производству пуговиц. Зарплата была, конечно, намного ниже моей прежней, но зато завод был рядом с нашим домом, а главное – никаких нервных напряжений работа не требовала.

Но уже после нескольких дней работы я поняла, что прикипела к детскому саду и, похоже, совершила ошибку, покинув его. Возможно, если бы я устроилась на преподавательскую работу в школе, то, скорее всего, не грустила бы по детскому саду. Однако, сидя за одним столом рядом с темными деревенскими бабами, с которыми, собственно, и говорить было не о чем, я испытывала острое чувство глубокого разочарования.

А между тем в моем бывшем детском саду воцарился хаос. Сменившая меня молодая женщина никогда с детьми раньше не работала и не имела никакого понятия об этой работе. Очень быстро с таким трудом налаженная мной жизнь в саду захирела. Дети сразу почувствовали изменение обстановки: многие из них очень неохотно стали ходить в детсад и даже оставались дома. Родители жаловались администрации завода на плохую работу воспитателей.

Проработав тем временем несколько месяцев на заводе, я все-таки ушла оттуда и опять принялась за поиски работы. Я часто встречала родителей из детсада. Некоторые из них пытались уговаривать меня вернуться, другие просто жаловались, что дети совсем не хотят ходить в сад и часто приходится их оставлять дома, пропуская рабочие дни.