Лея Трахтман-Палхан - Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву
- Название:Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Гешарим»862f82a0-cd14-11e2-b841-002590591ed2
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-93273-312-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лея Трахтман-Палхан - Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву краткое содержание
У автора этих мемуаров, Леи Трахтман-Палхан, необычная судьба. В 1922 году, девятилетней девочкой родители привезли ее из украинского местечка Соколивка в «маленький Тель-Авив» подмандатной Палестины. А когда ей не исполнилось и восемнадцати, британцы выслали ее в СССР за подпольную коммунистическую деятельность. Только через сорок лет, в 1971 году, Лея с мужем и сыном вернулась, наконец, в Израиль.
Воспоминания интересны, прежде всего, феноменальной памятью мемуаристки, сохранившей множество имен и событий, бытовых деталей, мелочей, через которые только и можно понять прошлую жизнь. Впервые мемуары были опубликованы на иврите двумя книжками: «От маленького Тель-Авива до Москвы» (1989) и «Сорок лет жизни израильтянки в Советском Союзе» (1996).
Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Брат вернулся домой поздно ночью очень расстроенный. Его военная форма была вся перепачкана кровью, и когда мама увидела Якова, то чуть не упала в обморок; она подумала, что сын ранен. Потом, когда он сказал, что с ним все в порядке, мама еще долго не могла успокоиться.
После этого случая я поняла, чего стоит этой маленькой стране построенный здесь за восемь лет земной рай, который я поначалу приняла за безмятежную идиллию.
Рахель Цабари в то время была депутатом кнесета от партии Мапай. Однажды она предложила мне и Меиру поехать с ней в Иерусалим на заседание кнесета, и мы с радостью согласились.
Заседание, откровенно говоря, не произвело на меня совершенно никакого впечатления. Во-первых, я мало что поняла, да и обсуждали тогда депутаты какие-то повседневные дела. Зато мне повезло в другом: я в первый раз близко увидела таких легендарных людей, как Голда Меир и Давид Бен-Гурион.
Голда Меир поразила меня своим видом. Я ее видела как-то однажды в Москве. Она была в то время послом Израиля в СССР и выступала на какой-то встрече, где нам с Мишей посчастливилось присутствовать. Тогда это была дородная солидная женщина в строгом деловом костюме, а теперь я увидела ее в обычном, не очень дорогом летнем платье, в простых туфлях на босу ногу, и она показалась мне доброй, простой еврейской мамой или, если хотите, бабушкой. Я очень хорошо помню, как она мирно беседовала с кем-то из депутатов, сидя полуразвалившись в кресле, и казалось со стороны, что они ведут обычную семейную беседу.
Видела я и Бен-Гуриона. Он выступал с трибуны кнесета, и на ней я его воспринимала таким, каким и представляла по редким, виденным мною раньше фотографиям. Побывали мы и в знаменитом кнесетском буфете, куда нас привела Рахель. Тогда он располагался в старом здании кнесета. Здесь я тоже увидела много известных людей: Менахема Бегина, Моше Даяна с черной повязкой на левом глазу и очень много министров тогдашнего правительства, имена которых я, к сожалению, уже не помню.
Мы с Рахелью и Меиром тоже присели за столик выпить по чашечке ароматного и, как мне тогда казалось, чрезвычайно вкусного кофе. Буквально рядом за столиками сидели столько знаменитых на весь мир людей, что мне это показалось как-то нереальным. Действительно, там, в Москве, я видела своих вождей только на трибуне Мавзолея по большим советским праздникам. Да и, если откровенно, не было большой радости смотреть на эти хмурые лица, ничего не выражающие, как маски. А здесь, на расстоянии всего нескольких метров, я видела самых влиятельных политиков Израиля такими простыми, доступными.
Я спросила у Рахели: «А как живут эти знаменитые люди?» И она как-то очень обыденным тоном ответила: «Да это, в общем, никого особенно не интересует. Но живут они, как все, обычной жизнью простых израильтян. Людей больше интересует, не как они живут, а что они делают для народа».
К нашему столику подсел тогдашний министр Залман Шазар и стал о чем-то говорить с Рахелью на иврите. Суть беседы я не уловила, но поняла только, что Рахель сказала министру, что я приехала из Москвы навестить родителей. Мы познакомились, и Шазар пригласил меня к себе в министерство побеседовать, добавив, что его помощник сообщит мне о времени приема. Когда министр ушел, Рахель очень серьезно сказала: «Лея, постарайся избежать этой встречи. Все, что ты скажешь министру в его кабинете, тут же станет известно пронырливым журналистам и появится в прессе. Я думаю, такая известность принесет тебе больше вреда, чем пользы».
И я уж не помню, под каким предлогом отказалась от встречи, хотя, если откровенно, мне льстило это предложение.
Вечером того же дня Рахель опять взяла меня в кнесет, где я присутствовала на очень важном, я бы даже сказала, историческом заседании, где Голду Меир утвердили на должность министра иностранных дел страны. Она выступила с небольшой речью. Теперь это уже была опять та же строгая, деловая, очень умная женщина-политик, которую я видела в Москве.
Потом выступил со страстной речью Менахем Бегин. Как я поняла, он обрушился с какой-то критикой на партию Мапай, депутатом от которой была Рахель. Эта речь ей, конечно, не понравилась, и потом, после заседания, когда мы шли в буфет, Рахель мне сказала: «Посмотри, Лея, вон впереди идет Бегин. К моему сожалению, он очень умный и талантливый оратор!»
На лестнице мы встретили молодого человека, который поздоровался с Рахелью. Она объяснила мне, что это корреспондент какой-то газеты и завтра в своей статье он все переврет, что было на заседании кнесета и чего там не было.
У меня было столько родственников, что я поняла: за три месяца всех навестить не успею; не хватало времени и на ознакомление со страной, да и просто хотелось побыть с мамой. Отец умер 8 апреля 1955 года, так и не дождавшись меня; неизвестно, когда суждено будет опять встретиться с мамой, поэтому я решила попытаться продлить визу.
Пошла в советское посольство и попросила продлить мое пребывание в Израиле. К моему удивлению, консул не возражал и без особых проволочек продлил мою визу еще на пять недель.
Во всех поездках меня сопровождала мама. Иногда она чувствовала себя не совсем хорошо, ведь ей было уже почти 73 года, и тогда я отправлялась в путь одна. В этом случае мама постоянно говорила мне: «Леечка, будь осторожней, пожалуйста!» Однажды я спросила у нее: «Послушай, мама, почему ты так беспокоишься? А как же было двадцать пять лет, когда меня здесь не было?» И мама ответила: «Когда ты живешь со мной под одной крышей, я несу за тебя полную ответственность».
Конец недели всегда был особенно загруженным: как правило, я ехала к кому-нибудь в гости или мы кого-нибудь приглашали к себе и нужно было готовиться к встрече.
Приближался конец моего пребывания в Израиле, и я остро почувствовала некую душевную раздвоенность. С одной стороны, так не хотелось расставаться со своей старенькой мамой. Было сильное предчувствие, что это наша последняя встреча. Конечно же не хотелось расставаться с сестрами и братом, с этой прекрасной страной, о которой я так долго мечтала по ночам в жуткие сибирские морозы.
Но с другой стороны, я уже очень соскучилась по Изику и Эрику, ну и, конечно, по Михаилу. Миша писал, что Саля появилась несколько раз на пару часов, а потом надолго исчезла. Вообще-то и осуждать ее за это по большому счету нельзя.
Человек восемнадцать лет провел в лагерях и ссылке, практически лучшие годы жизни были украдены у нее, конечно, она хотела что-то наверстать, что-то увидеть и сделать. Зачем же ей было сидеть в этом зачуханном Владыкине и заниматься приготовлением еды, стиркой, уборкой и другой нудной домашней работой?
Михаил писал, что они уже неплохо научились управляться с домашним хозяйством и в Сале не нуждаются.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: