Владимир Дьяков - Ярослав Домбровский

Попытки создания легиона привели к усилению объединительных тенденций в польской эмиграции. При этом некоторые умеренные и правые деятели предлагали во имя объединения забыть различия в политических взглядах. Лидеры демократического крыла не соглашались на возрождение идеи универсальной, но политически аморфной эмигрантской организации. Позиции их здесь были близки, хотя, по-видимому, и не совпадали полностью. Существовали, в частности, некоторые различия между Домбровским, который занимал резко непримиримую позицию, и Врублевским, Который по временам проявлял склонность к компромиссам.

Рост объединительных тенденций вызвал к жизни Временную комиссию и так называемое Представительство польской эмиграции. Однако наиболее сильные эмигрантские организации, в том числе Объединение польской демократии, их не признали. В августе 1870 года от участия в Представительстве отказались избранные в него Гауке-Босак, Гейденрейх и Врублевский. Для характеристики состава и политической линии Временной комиссии достаточно сказать, что ее большинство признало возможным участие поляков только в войне с пруссаками; в случае же революции во Франции поляки, по его мнению, должны были заявить о своем невмешательстве в политическую борьбу.

Тем временем прусская армия, почти не встречая сопротивления, приблизилась к французской столице. Глава правительства Национальной обороны реакционный генерал Трошю считал войну проигранной и согласился бы на капитуляцию, если бы не боялся общественного мнения. Инициативу в организации отпора оккупантам взяли на себя народные массы, и прежде всего трудящиеся Парижа. Около полумиллиона человек вступило в батальоны Национальной гвардии. Однако предательская политика Трошю и ему подобных почти полностью парализовала эту огромную силу. Будучи профессиональным военным и горячо сочувствуя республиканской Франции, Домбровский отчетливо видел нависшую опасность, много думал над тем, как найти выход из создавшегося положения. Одним из результатов этих раздумий была памятная записка, адресованная в военное министерство Франции.

Записка содержала краткий, но очень четкий и емкий стратегический анализ хода войны и оценку создавшейся ситуации. Домбровский считал, что пруссаки могут и должны быть остановлены, что Париж должен энергично готовиться к обороне, опираясь на не занятые противником южные и юго-западные департаменты. В то же время он предлагал создать подвижные кавалерийские соединения, которые могли бы действовать на широком фронте севернее Парижа (то есть в тылу прусской армии) с целью нарушения коммуникаций и нанесения урона методами партизанской борьбы. «В данный момент, — говорилось в записке, — все пространство между Бельгией, Рейном и массой неприятельских войск могло бы без помех стать ареной партизанских действий». Для создания подвижных сил Домбровский предлагал использовать находящихся во Франции польских эмигрантов. «Польская эмиграция во Франции, — писал он, — представляет прекрасный источник для создания Партизанского корпуса: хорошие кавалеристы, отлично приспособленные к войне, засадам и стычкам, знающие В большинстве немецкий язык; если их экипируют как спаги [40] Спаги — легкая конница в турецких войсках; так же назывались колониальные войска во французских колониях, расположенных в Африке. и посадят на алжирских коней, то они готовы воевать за Французскую республику». Формирование корпуса и командование им Домбровский брал на себя.

Предложения Домбровского не получили поддержки французских военных властей. Причиной этого явилось прежде всего то, что речь шла о самоотверженной защите республиканского строя, а Трошю и многие его приспешники оставались в душе монархистами и тосковали о свергнутом Наполеоне III. Сыграли роль и соображения престижа: Домбровский своей запиской делал совершенно очевидной стратегическую беспомощность французского командования. После длительного молчания Вольскому изгнаннику дали понять, что в его предложениях не нуждаются.

Другой важный шаг польских эмигрантов, предпринятый в эти дни, заключался в опубликовании прокламации, которая была обращена к французскому народу через головы их своекорыстных правителей. «Наши ветераны польских восстаний, — говорилось в листовке, — организуются в легион для защиты Парижа. 200 или 300 юных польских волонтеров жаждут только одного — служить делу Французской республики, которое стало делом всего человечества. Пусть каждому из нас дадут по хорошему коню (их еще есть достаточно в Париже), саблю, карабин, штук шестьдесят патронов, хорошую карту и с полсотни франков карманных денег — и пусть позволят нам очистить окрестности Парижа от неприятельских разведчиков, а затем действовать в тылу немецкой армии. Кавалерия — излюбленный род польского войска, и именно у нас Пруссия заимствовала организацию своих уланов, которые причинили такой урон неискусным и влюбленным в свои традиции генералам.

Мы верим, что дело Парижа далеко не проиграно. Теперь Франции есть за что бороться, со славой умереть или победить».

Желающих последовать этому призыву нашлось вполне достаточно. Надо отметить, однако, что мотивы их действий далеко не были одинаковым^. Применительно к какой-то части польских эмигрантов можно говорить о далеких от политики чисто материальных стимулах: вступление во французскую армию давало им, а иногда и их семьям, средства к существованию. Для кругов, связанных с белыми деятелями из «Отеля Лямбер», речь шла о возможности укрепить контакты и заслужить доверие французского правительства с целью использовать то и другое при осуществлении тех дипломатических комбинаций, в результате которых они рассчитывали достичь независимости Польши, не прибегая к пугавшему их восстанию. Демократическое крыло польской эмиграции, а оно дало большинство волонтеров, связывало свое участие в воине на стороне Франции с перспективами развития революционного движения в Европе. Они отстаивали французские республиканские традиции от монархизма пруссаков; они выступали против одного из государств, являвшихся оплотом политической реакции и оккупирующих польские земли; они защищали страну, которая предоставила им политическое убежище и которая при существовавшей расстановке сил волей или неволей оказывалась среди держав, противостоящих реакционным силам в различных международных конфликтах, включая и те, которые возникали в связи с польским вопросом.

Что касается Домбровского, то руководившие им мотивы подробно изложены в одном из его писем Брониславу Воловскому — польскому эмигранту сравнительно умеренной ориентации, но противнику наполеоновского режима и активному участнику вербовки польских волонтеров для защиты Франции. «Ты хорошо знаешь меня, — писал Домбровский в сентябре 1870 года, — и тебе известно, дорогой Бронислав, что я имею достаточное военное образование и подготовку; тебе известно также, какое положение я занимал в крае, известно, наконец, что я был и остаюсь искренним республиканцем. Можешь поэтому заверить твоих политических друзей, что, не имея возможности здесь, на месте, отдать для пользы Республики ни мои знания, ни мои дела, я решился уже вступить в армию простым канониром для обороны стен Парижа. Я не могу сидеть сложа руки, когда идет эта борьба деспотизма против Республики, для меня Республика есть олицетворение дела свободы и человечности».