Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Поразила ли поэта стрела Амура, давшего имя его даме ( Еротеида в переводе с греческого означает «дочь Эрота», которого римляне называли Амуром)? Трудно сказать. Очень может быть, что Ида интересовала Михаила Юрьевича как близкая родственница Марии Щербатовой, к которой он сохранил глубокое чувство. Но вовсе не исключено, что симпатичная молодая девушка и сама увлекла его. Что же касается Еротеиды, то о ее чувствах к поэту можно более определенно дать утвердительный ответ. Не зря же Арнольди – как мы убедились, внимательно следивший за отношениями этой пары – много лет спустя написал, рассказывая о похоронах Лермонтова: «Дамы забросали могилу цветами, и многие из них плакали, а я и теперь еще помню выражение лица и светлую слезу Иды Пушкиной, когда она маленькой своей ручонкой кидала последнюю горсточку земли на прах любимого ею человека».

Двоюродный брат Лермонтова по линии отца, сын его сестры Авдотьи Петровны. По возрасту был, видимо, близок Лермонтову, воспитывался вместе с ним в детстве. Осенью 1825 года поступил в Кадетский корпус. Летом того года он был взят для компании Мише в поездку на Горячие Воды. Отношения их продолжались и позже, но не были тесными. Существовала и переписка – в «Описи письмам и бумагам», составленной при аресте Лермонтова в 1837 году, значится «письмо родственника Пожогина». Правда, известно, что письма эти носили деловой характер.

Военная карьера Михаила Антоновича не было особенно успешной. Из Кадетского корпуса его, ввиду слабых успехов, перевели в Дворянский полк рядовым, где он не раз подвергался наказаниям за нарушения дисциплины и различные проделки. Позже, начав солдатскую службу, юноша одумался и примерным поведением заслужил право стать офицером. Вместе с Минским пехотным полком он в начале 1841 года попал на Кавказ.

Летом 1841 года поручик Пожогин-Отрашкевич лечился в пятигорском госпитале и, узнав о смерти Лермонтова, подал коменданту города Ильяшенкову рапорт с просьбой отдать ему как родственнику вещи покойного. На это был дан ответ, что все вещи отправлены бабке – ближайшей родственнице покойного, и поручик Пожогин может потребовать их у нее.

Каких-либо данных о встречах Лермонтова с Пожогиным летом 1841 года не имеется, но, если учитывать их родство, они не исключены.

Про Льва Сергеевича Пушкина было сочинено двустишие:

Ведь только благодаря родству с великим поэтом он и вошел в историю. А может быть, не только? Давайте посмотрим.

По утверждению Вересаева, Лев Сергеевич был «…яркий представитель тунеядного, бездельного барства и того мотыльково-легкого отношения к жизни, которое отличало всех близких родственников Пушкина. …В 1817 г. Пушкины переехали в Петербург; Льва отдали в университетский Благородный пансион… Но в феврале 1821 года он был исключен из пансиона… „Класс, – по донесению директора Кавелина, – два раза погасил свечи, производил шум и другие непристойности, причем зачинщиком был Лев Пушкин“. По сообщению Соболевского, Лев с товарищами побил одного из надзирателей». Да, не слишком примерным малым был брат великого поэта!

Смотрим его послужной список. Два года (1824–1826) – служил в департаменте вероисповеданий. С 1827 года – юнкер, потом офицер Нижегородского драгунского полка, участник Русско-турецкой и Русско-персидской войн, а также польской кампании.

В 1832 году вышел в отставку в чине капитана, жил в Варшаве.

В 1833 году приехал в Петербург и несколько месяцев служил чиновником особых поручений Министерства внутренних дел.

В 1836 году вернулся на военную службу – в чине штабс-капитана поступил в Отдельный Кавказский корпус.

В 1842 году вышел в отставку. Жил в Одессе. Служил в Одесской портовой таможне. Заболел водянкой и в 1852 году умер сорока семи лет.

Действительно, мотылек какой-то. Да к тому же большой любитель выпить, в том числе и на чужой счет. Не верится? Читаем воспоминания Н. Лорера, хорошо знавшего его: «…пьет одно вино, хорошее или дурное – все равно, пьет много, и вино никогда на него не действует. Он не знает вкуса чая, кофе, супа, потому что в них есть вода».

«Пушкин был почти неразлучен с генералом Раевским, – говорит другой современник. – Последний был большой мастер утилизировать людей, но не мог заставить Пушкина заниматься чем-нибудь серьезно, кроме писания под его диктовку». Правда, позднее Лев Сергеевич стал относиться к служебным делам гораздо серьезнее. Сохранившиеся его рапорты по вопросу о положении в Чечне свидетельствуют, что «Левушка» пользовался полным доверием высшего военного начальства и, несмотря на скромный чин, выполнял довольно ответственные поручения. Известно также о двукратном награждении Л. С. Пушкина за отличие в делах против горцев.

Достаточно ли этого, чтобы заслужить уважение потомков? Возможно, и нет. Но вот еще свидетельства в пользу брата великого поэта. Оказывается, из пансиона юный Лев Пушкин был исключен за то, что организовал протест своего класса против увольнения учителя словесности В. Кюхельбекера, лицейского товарища своего брата. Известно также, что Александр Сергеевич, будучи в ссылке на юге, очень интересовался Львом и нежно вспоминал о нем: «…брат – человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа… чувствую, что мы будем друзьями – и братьями не только по африканской нашей крови».

Лев действительно был юноша одаренный, неглупый, остроумный, с прекрасным литературным вкусом, который Пушкин ставил не ниже вкуса Дельвига; он сам писал стихи, посылал их на суд Александра, который, впрочем, остался к ним равнодушен. Лев обладал феноменальной памятью; стоило ему раз-два прочесть стихи, и он запоминал их от слова до слова. Все произведения брата он знал наизусть и охотно читал их. В литературных кругах принимали его самым радушным образом; он бывал на вечерах Карамзина, Жуковского, подружился с Дельвигом, Плетневым и Баратынским.

Такое же отношение к нему видим и на Кавказе. Тот же Лорер отмечал не только любовь Левушки к выпивке, но и его замечательные человеческие качества: «Лев Пушкин был хорошо образован, основательно знал французскую и особенно русскую литературу; сочинения своего брата он знал наизусть и прекрасно их читал. Вообще, он имел замечательную чуткость к красотам литературы. Он был приятный и остроумный собеседник; искренняя веселость, крайняя беззаботность и добродушие невольно привлекали к нему; но нужно было его хорошо узнать, чтобы другие недостатки и даже пороки не оттолкнули от него». Неудивительно, что Льва Сергеевича и на Кавказе постоянно окружали люди широко известные в российской истории – видные представители русской и грузинской культуры, славные воины. Со всеми своими друзьями и знакомыми он общался на равных, поскольку был высокообразованным человеком, с прекрасным литературным вкусом, великолепно знавшим французскую и русскую литературу.