Ю. Барабанщиков - Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути»

Федорову и его помощникам по иностранным делам было предъявлено обвинение, что, подписывая письма, они употребляли выражения «искренне Ваш», «сердечно преданный», «искренне благодарный», «рад сообщить Вам». Это было расценено судом как «потеря элементарного политического чутья».

Вот и все, что удалось наскрести для обвинительного заключения. Суд чести объявил Е.К. Федорову общественный выговор за антигосударственные и антипатриотические поступки, выразившиеся главным образом в том, что он разрешил передачу за границу некоторых научных трудов (в порядке обмена) и сведений, передавать которые якобы не следовало, а также за то, что плохо контролировал работу иностранного отдела ГУГМС, вследствие чего в ней было много промахов. Суд чести режиссировал сам Мехлис. Хотя он и не был на суде, но активно участвовал в некоторых заседаниях предварительного следствия и инструктировал членов суда. Однажды на предварительном следствии Мехлис обвинил Федорова в пьянстве с иностранцами. Федоров не отрицал, что он в четырех-пяти случаях выпивал с иностранцами, может быть больше, чем нужно. Мехлис, по-видимому, остался недоволен слишком мягкой, с его точки зрения, формулировкой приговора суда чести, так как на совещании в ГУГМС в связи с вступлением в должность нового начальника службы Шулейкина В.В. он выступил с погромной речью в адрес Федорова.

Как относился Федоров впоследствии к суду чести, как расценивал поведение своих коллег, участвовавших в этом спектакле? Много позднее, когда он снова вернулся в Гидрометслужбу, я спросил его об этом. Он ответил, что последствий для них событие не имело.

– Ребят, которые участвовали в этом суде, я понимал – они ничего не могли поделать и вели себя по отношению ко мне по-дружески, за исключением некоторых злобных товарищей, – говорил Евгений Константинович. – С последними я постарался больше не иметь дела, избегал каких-либо встреч с ними, а с председателем суда Анатолием Анатольевичем Ющаком мы остались друзьями, и когда я снова стал начальником Гидрометслужбы, он долгие годы работал директором Государственного океанографического института, входившего в систему Гидрометслужбы.

В ноябре 1947 года Евгений Константинович Федоров перешел в Академию наук СССР и был назначен заведующим лабораторией атмосферного электричества Геофизического института.

Так закончился этот этап жизни Федорова, связанный со сталинской эпохой, эпохой великих и трагических событий в жизни советского народа, когда многие и многие сначала возвеличивались и прославлялись, а потом низвергались. Сейчас, когда заново осмысливается культ личности Сталина, тех, кто подвергался репрессиям, в том числе людей смелых, бесстрашных, проявивших героизм и презрение к смерти в войнах, часто обвиняют в трусости и беспринципности. Такие категорические суждения свойственны больше всего людям поколений, сформировавшихся после сталинской эпохи, когда многое стало ясным. Они просто не могут понять психологию людей сталинской эпохи. Я застал это время уже взрослым человеком и пережил сложные и противоречивые чувства. Я знал о фактах произвола и был уверен, что большинство людей репрессированы несправедливо. Так думали многие и в мыслях страдали от этих жестоких несправедливостей. Но молчали. Слишком тонкой психологически была система подавления, и многие понимали, что бесполезно жертвовать своей жизнью. Это было бы все равно, что пытаться остановить мчащийся поезд. Дело в том, что в нас были воспитаны на примере лучших представителей советского народа, истории страны высокие патриотические чувства. Ради этих чувств мы были готовы жертвовать всем, даже жизнью. Это ярко проявилось в войну, когда перед тобой был конкретный враг и умереть за народ, за Родину было осознанной необходимостью, так как сознание, что тебя и твой поступок будут помнить не только родные и близкие, но народ и Родина, вселяло бесстрашие и презрение к смерти.

Вот этим-то высоким чувством любви к народу, к Родине и воспользовались Сталин и его помощники. Всех своих противников они объявили «врагами народа» и «предателями Родины». Причем делалось это от имени народа, в интересах народа и во благо Родины. Ну, скажите честно, кому могло хотеться умереть с таким клеймом, без надежды на реабилитацию даже после смерти?

Поэтому и подписывались ложные показания, угодные палачам. В надежде купить этим жизнь. И многие делали это не из трусости, а для того чтобы выжить и снять с себя груз чудовищных обвинений, оправдаться перед потомками. А пытки, истязания, моральные и физические? Ими людей доводили до полного безразличия.

Ну и что самое главное, – ведь Сталин был великим актером-лицедеем, сумевшим уверить многих, что он олицетворяет собой народ, знает, по какому пути вести государство, и что никто, кроме него, не знает того, что знает он. Большинство людей верили ему беспредельно. А его демагогический лозунг о неизбежности усиления классовой борьбы по мере продвижения «к лучшему будущему человечества» гипнотизировал людей, заставляя их мириться с мыслью о том, что жертвы на этом пути закономерны, по принципу «лес рубят – щепки летят».

(слева направо) А.Ф. Трешников, Е.К. Федоров. Снимок сделан в Архангельской области.1972 г.

Кроме того, отсутствие какой-либо информации или, как мы сейчас говорим, гласности, давало многим повод думать, что сам Сталин в репрессиях не участвует, что, более того, он не знает о творящихся беззакониях. Недаром полководец Якир перед расстрелом прокричал: «Да здравствует товарищ Сталин!» За малейшую информацию о репрессиях, квалифицировавшуюся как «распространение злостных слухов», любой человек изолировался от общества и уничтожался. Средства массовой информации оправдывали действия вождя и его «мудрую» политику. История знает немного других примеров того, когда за столь короткий исторический срок искусной пропагандой массы людей удавалось обратить в исполнителей злой воли.

Я считаю, что мне здорово повезло в жизни. Повезло, прежде всего, в том, что я был знаком с такими замечательными людьми каким был Евгений Константинович – выдающийся ученый, крупный организатор, политик и полярник.

Имя Е.К. Федорова вместе с именами других папанинцев я знал с раннего детства. Все мы, пацаны, тогда играли в папанинцев. В то время я жил с родителями в городе Шуя Ивановской области. Город этот небольшой, стоит на берегу реки Теза. Так мы во время половодья, когда при разливе реки образуются многочисленные заливы, катались на льдинах, изображая наших героев. Иногда эти катания заканчивались купанием в холодной весенней воде, за что нам крепко попадало.