Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

Было похоже, что Гарбо, наконец, все-таки приедет. Сесиль послал из «Реддиш-Хауса» два письма — одно для Гарбо и одно для «русского осетра».

«Дражайшая Грета!

Рад слышать, что ты приезжаешь в Европу. Не смей возвращаться домой, не побывав в Англии. Если тебе хочется спокойной деревенской жизни, мой дом всегда в твоем распоряжении. Мне остается только надеяться, что ты все-таки успеешь, прежде чем осень уступит место зиме. А пока все вокруг смотрится как в сказке и я совершил несколько великолепных прогулок. Правда, временами льет как из ведра! Почерк у меня не слишком хорош: я порезал палец (указательный на правой руке), открывая жестянку с испанским ореховым кремом. Это несколько раздражает, так как сейчас я занят переписыванием пьесы.

Надеюсь, что Джорджу уже лучше. Похоже, ему пришлось пережить немало чертовски неприятных моментов — передай ему мои наилучшие пожелания.

В спешке,

любящий тебя Сесиль».

После чего последовало второе письмо:

«Дорогая, только что написал для тебя формальное письмо, чтобы ты могла показать его Джорджу (господи, как я ненавижу эти обманы). Ты должна постоять за себя, если хочешь приехать ко мне, — иначе ты упустишь свой последний шанс! Жизнь так коротка! И тебе надо пожить для себя.

Торопись перевернуть в ней новую страницу!»

Гарбо прибыла в Париж 8 октября и как бы в доказательство тому, что все возможно, если она того пожелает, несколько дней спустя объявилась в Саутгемптоне. Несмотря на все ее попытки оставить Шлее в Нью-Йорке, он тоже увязался за ней. Сесиль ухватился за подвернувшийся случай. Ему удалось увести Гарбо от Шлее, пока никто из них не успел сообразить, что же, собственно, происходит.

Для Гарбо началось двухмесячное пребывание в Англии. Сесиль с гордостью наблюдал, как к ней возвращается былая самоуверенность, счастье и хорошее самочувствие. «Месяц в деревне обернулся полной идиллией», — писал Сесиль. По утрам он работал над своей пьесой, а вторую половину дня посвящал исполнению причуд Гарбо. Они вместе посетили Бат и Оксфорд и как-то раз пригласили из Четона на чай племянника Сесиля, Джона Смайли. Они посетили исторические резиденции в Уилтоне, Кричеле и Хэтфилде.

В это время у Сесиля гостил Хэл Бертон, помогая ему с техническими аспектами пьесы «Дочери Гейнсборо». Несколько дней Гарбо не попадалась на глаза Хэлу, хотя он ощущал ее присутствие в доме. Когда же они наконец встретились, его совершенно безобидная натура пришлась Гарбо по душе. Он вспоминает ее радость от пребывания в Бродчолке, несмотря на то, что нахальные репортеры взяли дом в настоящую осаду, время от времени выскакивая из-за живой изгороди. Кроме того, Хэл помог Гарбо пережить трудный для нее вечер, когда в дом съехалось все семейство Сесиля, дабы отпраздновать семидесятидевятилетие его матери; мать Сесиля считала, что во время пребывания Гарбо она превратилась в постоянную помеху, и отзывалась о гостье исключительно «эта женщина». Сестры Сесиля также отнеслись к приезду Гарбо неодобрительно и даже не пытались проявить хоть чуточку вежливости. Разумеется, Гарбо тоже не прилагала к этому никаких усилий. Мод Нельсон, вечная паникерша, мучилась обычной ревностью и поэтому заняла сторону миссис Битон.

У Сесиля хватило духу представить Гарбо Питеру Уотсону, своей прежней огромной любви. Гарбо приревновала его к Питеру, однако тот держался с ней дружески и изображал шутливое удивление, что Сесиля занесло на новую стезю. Однажды в Бродчолк наведался Аластер Форбс, и именно в этот день Гарбо спросила: «Должна ли я повесить свою шляпу вместе с мистером Битоном?».

Стивен Тенант — сосед Битона, затворник в своем поместье Уилсфорд-Манор — на протяжении десяти лет был поклонником Гарбо. Он тотчас пришел в восторг, узнав, что Сесиль привез ее погостить, и, когда Грета похвалила его новые голубые венецианские ставни на верхнем этаже лестницы, его радости не было предела. Вознамерившись во что бы то ни стало увидеть ее снова, он захватил с собой на обед в «Реддиш-Хаус» своих гостей, Джулиана и Джулиет Хаксли.

Гарбо принялась дотошно расспрашивать сэра Джулиана о брачном танце богомола, который заканчивается пожиранием самца, а Стивен никак не мог налюбоваться ее «чудесными руками, с длинными, похожими на лепестки пальцами».

Кларисса Черчилль, уилтширская соседка Битона, которая в тот момент колебалась, не зная, выходить ей замуж за Энтони Идена или нет, тотчас поддалась очарованию Гарбо. «Ну кто, скажите, способен устоять перед чарами Гарбо, особенно если те включены на полную мощность, — писал Сесиль, — а они несомненно были включены ради Клариссы».

Маркиз Батский так и не сумел узнать шикарную даму, которую Сесиль привез с собой на Стерфорд-Мед, и когда он поинтересовался у Битона, кто же это такая, тот объяснил;

— Это же Гарбо, эх ты, чурбан!

Огастес Джон, которого Сесиль давным-давно записал в число избранных, достойных встречи с нею, был просто заворожен.

Вот что он писал Сесилю:

«Разумеется, я не мог не поддаться ее чарам и надеялся снова встретить ее в наших местах, однако до меня дошла весть, что она уже уехала в Америку. Quel oiseau! [11] Quel oiseau! (франц.) — Что за птичка! Ты не пошлешь за ней? Мне воистину следует постараться запечатлеть эту божественную улыбку, но, увы, я не в состоянии следовать за ней в Америку, это меня доконает. Впрочем, после того я уже согласен умереть!»

Леди Памела пригласила Гарбо и Сесиля к себе на предвыборную вечеринку в редакции «Дейли Телеграф». Там присутствовали маркиз Солсбери, Энтони Хед и другие видные политики. После обеда дамы поднялись наверх и леди Памела сказала:

— Господи, ну никак не желают торопиться.

И тогда Гарбо предложила;

— Я спущусь вниз и приведу их.

И она действительно спустилась вниз и удивила собравшихся джентльменов тем, что, широко распахнув двери обеденного зала, заявила:

— Пора подняться наверх!

Леди Памела не могла поверить собственным ушам, когда лорд Дэвид во всеуслышание заявил:

— Я к ней прикоснулся!

Гарбо вновь стала настоящей душой компании и, закинув назад голову, заливалась смехом.

Джеймс Поух-Хеннеси, еще один закадычный приятель Сесиля, настолько увлекся Гарбо, что был не в состоянии что-либо делать целых полтора месяца.

«Она наделена какими-то непонятными неотразимыми чарами, которые совершенно свободно использует на всех и каждом. Нарочно ли это или нет — никто не знает. По-моему, Гарбо не кто иная, как дочь Короля Троллей из «Пер Гюнта» — некое странное, не от мира сего существо из сказочного северного леса, которое непонятно каким образом оказалось заброшено в наше время.