Евгений Балабин - Далекое и близкое, старое и новое

Однажды Государь с несколькими сопровождающими гулял в лесу у Барановичей, когда наш полк был там в конвое. Государь всегда ходил быстро. Идя по тропинке впереди, он после нескольких поворотов скрылся от своей свиты и, выйдя на опушку, остановился около старика, рубившего дрова. Государь сказал: «Здравствуйте». Старик чуть взглянул на него, ответил: «Здравствуйте!» – и продолжал рубить. Государь спросил: «Ты знаешь, кто я?» Старик оглядел его с ног до головы и ответил: «Ахвицер». – «Я Государь». Старик с испугом посмотрел во все стороны – не слышал ли кто – и говорит: «Ты с этим не шути, а то тебе дадут такого Государя, что ввек не забудешь». В это время на опушку вышла свита и обратилась к Царю с претензией: «Ваше Величество, нельзя же так уходить от всех, мы страшно волновались и во все стороны разбежались, ища вас». – «А я здесь со стариком разговорился. Ну, до свидания, всего хорошего». Совсем испуганный старик все кланялся Государю.

Летом в лагере наши сотни, как я уже писал, стояли в разных деревнях. Как-то, возвращаясь с маневров, Государь проезжал мимо кухни нашей 4-й сотни. Кашевар в колпаке стоял у дверей сотенной кухни. Поздоровавшись с ним, Государь спросил: «Готов ли обед?» – «Так точно, Ваше Императорское Величество». Государь сошел с лошади и деревянной казачьей ложкой начал есть казачьи щи и кашу. Проголодавшаяся свита также с удовольствием подкрепилась казачьей пищей. Государь благодарил повара и пожаловал ему серебряные часы с цепочкой для ношения на груди.

Когда Государь бывал в офицерских собраниях, то всегда награждал часами казака, подававшего ему блюда.

Однажды, во время маневров, подъехал экипаж с завтраком для Государя и свиты. «А для нижних чинов закуска имеется?» – спросил Государь, показывая на солдат, державших лошадей его и свиты. Оказалось, что для них специально ничего не приготовлено. Завтрак в походных кухнях их полков часто бывал далеко от Государя и свиты. И только когда все солдаты получили свою долю, Государь подошел к своему завтраку. После этого для солдат свиты тоже стали привозить пищу.

Командир полка генерал Дембский был замечательным хозяином. Каждый год в приказе по дивизии ему объявлялась благодарность за увеличение экономии полковых сумм. Каждый день он обходил все мастерские и наблюдал, чтобы ничего не пропадало. Из двух пришедших в негодность седел он требовал сделать одно годное. Все нестроевые его боялись, зная, что генерал Дембский все увидит и ко всему придерется. Раз, войдя в шорно-седельную мастерскую, он строго спросил казака: «Ты что делаешь?» – «Из одного два, Ваше превосходительство». Все рассмеялись, но генерал серьезно сказал: «Молодец, так и делай из одного два». Чтобы получить больше экономии, он приказал вновь строящиеся шинели делать короче на четыре пальца. Все были недовольны, но экономия получилась большая.

Генерал Дембский был холост, всегда завтракал и обедал в собрании с офицерами и всегда что-нибудь рассказывал. Один раз он говорит: «Еду на извозчике и обгоняю казака, не по форме одетого. Остановился и говорю: «Ты чей? Почему одет не по форме? Перед уходом из казарм являлся дежурному?» – «Никак нет, Ваше превосходительство». – «Так ты самовольно отлучился?» – «Так точно, самовольно, Ваше превосходительство». – «Иди скорее в полк, в следующий раз под арест посажу». И когда генерал Дембский приказал извозчику ехать, казак, кузнец Львов, крикнул: «Ваше превосходительство, не говорите господину вахмистру». Вахмистров казаки боялись больше, чем командира полка.

Генерал Дембский был очень моложав, и его порой не признавали за генерала. Он рассказывал: «Встречаю часто на военном поле полковника-артиллериста, который, видимо, возмущен, что я не отдаю ему честь. Чувствую, что будет скандал, – он хочет меня цукнуть, но, видимо, стесняется, может быть, думает, что у меня плохое зрение». Один раз, перед полковым учением, генерал Дембский уехал вперед и видит, что три батареи пересекают военное поле по диагонали. Он направляется к средней батарее и как раз наталкивается на этого полковника, а у того вид такой: «Ну если ты слепой и раньше не замечал, что я полковник, то теперь видишь, что я перед батареей, значит, полковник». Генерал Дембский останавливается перед полковником и говорит: «Скажите, полковник, вы учиться хотите или едете на стрельбище?» Тогда полковник обратил внимание на погоны и во все горло закричал: «Батарея – смирно!» – «Не беспокойтесь, полковник, но сейчас военное поле по расписанию наше и здесь будет производиться полковое учение». – «Едем на стрельбище, Ваше превосходительство, только проедем через военное поле». – «До свидания». «Все обошлось хорошо, теперь меня не цукнет», – добавил генерал.

Один раз в купе вагона старый пехотный полковник покровительственно разговаривал с генералом Дембским, который был в летней николаевской шинели, закрывающей погоны. «У вас, казаков, какие-то странные чины – хорунжий, сотник». – «Не странные, у нас русские названия вместо немецких корнет, поручик и так далее». – «Ну вы, вероятно, уже есаул?» Дембский сконфуженно: «Нет, я генерал». Полковник вскочил. «Простите, Ваше превосходительство, я не знал». – «Садитесь, пожалуйста, мне только приятно, что вы приняли меня за молодого». Сидящий здесь хорунжий Дягилев едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Но полковник так был сконфужен, что через несколько минут перешел в другое купе.

Генерал Дембский командовал полком три года и получил Кирасирскую бригаду в нашей 1-й Гвардейской Кавалерийской дивизии. Потом он получил дивизию, не помню какую, которой командовал до выхода в отставку по возрастному цензу с производством в генералы от кавалерии и дальше служил в ведомстве Императрицы Марии Федоровны.

После генерала Дембского недолго командовал полком генерал Бернов 86, бывший кавалергард. Он приходил в канцелярию в половине двенадцатого дня. Требовал, чтобы все хозяйственные чины ждали его, и каждого спрашивал, имеются ли к нему вопросы. И если у кого были вопросы, он разрешал их одной фразой. Потом шел с адъютантом в свой кабинет и спрашивал: «Есть бумаги для подписи?» – «Так точно, есть». – «Ну, отложим до завтра, завтра подпишу». И шел в собрание завтракать. На следующий день то же самое. Наконец бумаг накапливается много, и адъютант просит непременно подписать. «А есть срочные?» – «Так точно, есть очень срочные». – «Ну вот я завтра уже все подпишу». Наконец адъютант уже упрашивает: «Ведь это же недолго, за десять минут все подпишете!» Бернов сдается. Садится за стол, вздыхает и берет ручку. А бумаги сложены одна на другую так, чтобы было видно только место для подписи. Генерал Бернов говорит: «Ну, Господи, благослови» – и начинает подписывать: Бернов, Бернов, Бернов. Подписавши, не читая, бумаг 15, говорит: «Я, Петр Петрович, на вас, как на каменную гору» – и продолжает подписывать. Подписавши все бумаги, говорит: «Ну и поработали мы с вами сегодня» – и идет завтракать в собрание.