Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Несмотря на все эти препятствия, к которым добавились плохие погодные условия, 4-я танковая армия начала 12 декабря преодолевать 143 километра, которые отделяли ее от Сталинграда. Вначале она продвигалась быстро: наступление немцев явно застало русских врасплох. Пятнадцатого декабря армия Гота форсировала реку Аксай, 19 декабря перешла реку Мышкову. Но после этого две передовые дивизии встретили ожесточенное сопротивление частей 51-й и 2-й гвардейской советских армий, которые даже сумели перейти в контратаку. А ведь всего 50 километров отделяли танки генерала Гота от Сталинграда, но 6-я армия Паулюса не предприняла ни одной попытки прорыва. Да и что она могла сделать, если все ее шестьдесят пригодных к действию танков имели горючего только на 20 километров марша… Дилемма разрешилась 16 декабря, когда Красная армия начала операцию «Малый Са-турн», вклинившись в оборону 8-й итальянской армии на Среднем Дону, то есть направив удар в тыл группировке Манштейна. И опять советские войска ударили в самом слабом месте боевых порядков противника. А размах их операции снова стал сюрпризом для немцев. Разгром итальянцев вынудил оперативную группу «Холлидт» поспешно отступить на юг, и в тот же день 4-я немецкая танковая армия была отброшена на север, оставшись без прикрытия с запада. Поскольку ее флангу с востока угрожала 28-я советская армия, Готу пришлось развернуться. Операция по выручке 6-й армии провалилась.

Как всегда бывало в подобных случаях, Гитлер стал искать виновных, и находившийся в тот день в ставке под Растенбургом министр иностранных дел Италии Чиано вполне подошел на роль козла отпущения [476]. Пауль Шмидт, личный переводчик Гитлера, вспоминал: «Фюрер упрекнул Чиано за поведение итальянских войск на Восточном фронте, заявив, что их низкая боеспособность позволила русским прорвать фронт возле Сталинграда». Посол Альфиери тоже отметил этот эпизод в мемуарах. Он написал: «Гитлер в довольно сдержанной манере, но Геринг и Риббернтоп с прямотой, граничащей с наглостью, заявили Чиано, что отсутствие стойкости у итальянских солдат, которые показали спину врагу, стало причиной отхода по всему фронту в районе Сталинграда». Сам Чиано записал в своем дневнике: «Обстановка была напряженной. Возможно, неутешительные новости усугубили уныние влажного леса вокруг и раздражение от необходимости проживать бок о бок в бараках ставки главнокомандующего. […] Приемные были полны людей, которые курили, ели, болтали. Стоял запах кухни, военной формы, сапог. Все это было по большей части ненужным. По крайней мере большинство этих людей вовсе не должны были там находиться. Начиная с Риббентропа, заставлявшего большую часть своих служащих вести жизнь троглодитов, не имевшую ничего общего с нормальной работой Министерства иностранных дел. Когда я туда приехал, от меня и от моих сотрудников не скрыли неудовольствия, которое вызвало известие о прорыве немецкого фронта в России. Нас даже пытались обвинить в этом. В разговоре с Гевелом, который вращался в ближайшем окружении Гитлера, Панса [477]спросил: “Тяжелые ли потери понес наш экспедиционный корпус?” Гевел : “Никаких потерь: они просто убежали”. Панса : “Как и вы от Москвы в прошлом году?” Гевел : “Точно так”».

Карта 15

Сталинград и Юго-Восточный фронт, ноябрь 1942-го – январь 1943 г.

Между тем снабжение 6-й армии было катастрофически недостаточным. Особенно после того, как советская авиация начала бомбить аэродромы в Тацинской и Морозовске и уничтожила склады горючего и два десятка стоявших на аэродромах транспортных самолетов Ю-52. Девятнадцатого декабря на аэродром «Питомник» было переброшено 70 тонн грузов, 23 декабря – 90 тонн, 26 декабря – всего 64 тонны. Двадцать седьмого декабря транспортные самолеты не поднялись в воздух из-за нелетной погоды. Однако Геринг категорически отказывался признавать ситуацию трагической. «Вопрос снабжения Сталинграда, возможно, не настолько серьезен, как это утверждает генерал Паулюс», – заявил он ошеломленным генералам ОКВ. Действительно, проблемы с охотой на кабана, курсы танцев маленькой Эдды, затруднения с приобретением двух фламандских гобеленов из одного замка под Лиможем, проекты расширения Каринхалла [478]и приготовления к Новому году требовали его постоянного внимания. Но все же существовали и другие сложные проблемы: в Ливии давление британцев усилилось настолько, что дуче пришлось разрешить силам стран Оси постепенно отходить к Габесу. На Кавказе группа армий «А» могла быть отрезана от Ростова и взята в клещи советскими армиями, наступавшими с юга от Тбилиси и с северо-востока со стороны Астрахани. Города самой Германии продолжала бомбить союзная авиация, а люфтваффе все не могли дать ей адекватный отпор. Четвертого января 1943 года генерал-фельдмаршалу Мильху и начальнику технического управления Рейхсминистерства авиации Вольфгангу Форвальду все же удалось увидеться с Герингом и сообщить ему последние статистические данные о производстве самолетов. Сведения оказались обескураживающими: в 1942 году союзники производили ежемесячно 1378 бомбардировщиков и 1959 истребителей, в то время как Германия выпускала всего 349 бомбардировщиков и 247 истребителей в месяц. Но рейхсмаршал не стал из-за этого расстраиваться, он просто закричал: «Мильх, вы тоже оказались в стане мечтателей?! Неужели вы действительно в это верите? Не надо меня утомлять подобными глупостями!» И удрученному Мильху на следующий день пришлось сказать своему штабу: «Рейхсмаршал смотрит на эти цифры не так, как я».

Что это было, недостаток понимания, отрыв от реальности, показной оптимизм или рабское подражание фюреру? Всего понемногу, но не стоит забывать главное: в тот момент Герман Геринг лихорадочно готовился отпраздновать свое пятидесятилетие и поэтому старался уклониться от всех других забот! Естественно, пятидесятилетие рейхсмаршала, министра авиации, председателя рейхстага, председателя Имперского совета обороны, уполномоченного по четырехлетнему плану, главного лесничего страны, мецената Третьего рейха и верного паладина фюрера, как он сам себя называл, было важным событием и не могло быть отпраздновано кое-как. Спектакли, пиршества, костюмы, речи, публикации, вручение дорогих подарков и сверкающих наград – все это готовилось намного более тщательно, чем план боевых действий. Никто из руководителей режима не забыл тот день 12 января 1943 года, а Герман Геринг – тем более. То ли из-за чрезмерного волнения, то ли из-за накопившейся усталости или чрезмерного усердия за столом, но два дня, последовавшие за юбилеем, рейхсмаршал пролежал в постели с сердечной болью…