Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Уже привыкнув к ночным бдениям, шведский дипломат-любитель приземлился на аэродроме в Темпельхофе около 23 часов. После некоторого ожидания его повезли в полевой штаб Геринга в Вильдпарк-Вердер, куда он прибыл в половине первого ночи 30 августа. Доложив маршалу о желании британских политиков, явно готовых на все, лишь бы избежать войны, решить польскую проблему, Далерус услышал от улыбающегося Геринга, что фюрер только что через Риббентропа вручил Гендерсону «демократичные, справедливые и вполне реалистичные» предложения относительно Польши.

Так и было: в полночь Гендерсон доставил Риббентропу в Рейхсминистерство иностранных дел ответ – весьма миролюбивый – британских властей и пожелал ознакомиться с содержанием последних предложений, которые фюрер намеревался сделать полякам. Но британского посла ожидал очень плохой прием. Вот как он об этом вспоминал: «В ту ночь Риббентроп повел себя по отношению ко мне откровенно враждебно, и это чувство перерастало в ненависть каждый раз, когда я переходил к очередному пункту. Он все время поднимался со стула и спрашивал, есть ли у меня еще что-нибудь, а я каждый раз отвечал, что есть. […] Когда я закончил, Риббентроп, едва взглянув на ответ британского правительства, стал зачитывать предложения Германии. Читал он по-немецки, очень быстро, невнятно произнося слова. Тон его был раздраженным. Из шестнадцати пунктов я уловил содержание только шести, но совершенно невозможно гарантировать точность восприятия без тщательного изучения самого текста. Когда он закончил чтение, я попросил разрешения взглянуть на текст. Риббентроп категорически отказал, презрительным жестом швырнул текст на стол и сказал, что теперь предложения устарели, так как польский эмиссар не прибыл до полуночи».

Это было явно хорошо рассчитанное оскорбление со стороны человека, желавшего войны и опасавшегося, что британское посредничество может лишить его этого удовольствия. Около 2 часов ночи Далерус позвонил в посольство Великобритании из салона Геринга в полевом штабе люфтваффе, желая узнать о результатах визита Гендерсона. Расстроенный тем, что Риббентроп «зачитывал» пункты предложений так быстро и невнятно, что Гендерсон практически ничего не смог понять, а сам текст документа не попал ему в руки, Далерус повернулся к развалившемуся на софе Герингу и произнес: «Если вы действительно хотите достичь соглашения с Великобританией, […] вы должны немедленно исправить ошибку Риббентропа, сделав так, чтобы посольство Великобритании смогло ознакомить поляков с предложениями Германии». Потом прибавил, что нельзя вести себя подобным образом с послом «такой империи, как Великобритания». Геринг смутился. Он встал и принялся нервно расхаживать по салону. Далерус предложил фельдмаршалу, у которого имелся экземпляр предложений Гитлера, такой выход: он позвонит в британское посольство Форбсу [286]и продиктует пункты. Геринг снова начал ходить из стороны в сторону, явно раздумывая над тем, стоило ли так рисковать, ведь Гитлер запретил предавать огласке эту информацию. Потом вдруг остановился, посмотрел на шведского предпринимателя и сказал: «Ответственность беру на себя. Можете ему позвонить». «Геринг дал мне копию предложений Гитлера, – писал Далерус, – я позвонил Форбсу и зачитал пункты. […] Форбс попросил меня читать медленнее, но когда я выполнил его просьбу, Геринг занервничал и попросил читать быстрее. Ситуация была весьма затруднительной».

Особенно затруднительной она оказалась для фельдмаршала: он знал, что тайная личная разведслужба Риббентропа могла сообщить ему об этом звонке. Но Геринг не знал, было ли намеренное оскорбление посла Гендерсона личной инициативой Риббентропа или же тот пошел на это по приказу Гитлера. В первом случае Герман Геринг мог выступить спасителем соглашения с Англией и наконец отодвинуть Риббентропа в сторону. Но во втором случае он мог навлечь на себя сильное неудовольствие повелителя… Именно это и заставило его глубоко задуматься, но когда в 2 часа 30 минут 31 августа Далерус выразил желание вернуться в Берлин, Геринг поспешил отговорить его от этого, сказав, что гостю непременно надо выспаться. Так что шведу Биргеру Далерусу, занимавшему нейтральную позицию, остаток ночи пришлось провести в спальном купе штаба военно-воздушных сил германского рейха…

Тридцать первое августа 1939 года стало днем упущенных возможностей: в 11 часов утра советник британского посольства Огильви Форбс явился в посольство Польши и вручил послу Липскому, уже начавшему подготовку своего ведомства к отъезду, текст германских предложений из шестнадцати пунктов, продиктованных ему ночью Далерусом. Но для Липского он не представлял интереса: он не получил полномочий на проведение «прямых переговоров», он не верил ни единому немецкому предложению и был уверен в том, что в случае начала войны польские войска очень скоро вступят в Берлин! А тем временем Геринг занимался вывозом предметов искусства из своего дворца. Но тем не менее он пригласил посла Гендерсона к себе в 17 часов [287]. «Он говорил часа два, – вспоминал Гендерсон, – о совершенных поляками преступлениях, о желании Гитлера и своем стремлении установить дружественные отношения со всем миром вообще и с Англией в частности. Разговор ни к чему не привел, […] и у меня сложилось впечатление, что эта встреча с Герингом – последняя и отчаянная его попытка отделить Великобританию от Польши».

Именно так и было на самом деле, и Геринг для этого не жалел сил: он показал Гендерсону копию телеграммы, отправленной Варшавой своему послу в Берлине, чтобы показать, что поляки не имели ни малейшего желания вести переговоры [288]. Он в ярких красках обрисовал все ужасы англо-германской войны. «Я буду вынужден отдать приказ о бомбардировке Англии», – предупредил Геринг посла с дрожью в голосе. Гендерсон на это спокойно сказал, что есть опасность того, что он может погибнуть под бомбами [289]. Геринг с улыбкой заметил, что сам поведет первый самолет на Англию, чтобы сбросить венок на его могилу. После чего серьезным тоном предложил начать прямые переговоры между Германией и Великобританией, которая могла бы представлять и интересы Польши. К несчастью для Геринга, сэр Нэвилл Гендерсон окончательно перестал доверять нацистам, его правительство вынуждено было отчитываться перед парламентом и обществом, а времена Мюнхена безвозвратно прошли. Но Гитлера это не беспокоило: он считал, что поляки должны сдаться или умереть, причем предпочтительнее для него был второй вариант. И тот день ошибок закончился совершенно бессодержательной встречей Риббентропа и польского посла Липского: мирного времени оставалось всего несколько часов…