Юлия Андреева - Букет незабудок

Электричка. Сапего с друзьями выходит в тамбур покурить. Ненавязчиво разговор переходит сначала на литературу вообще, затем на писателей-моряков и, наконец, концентрируется на творчестве писателя-мариниста Виктора Конецкого.

Бутылка портвейна уже сделала далеко не первый круг, когда в тамбуре невесть откуда нарисовался маленький человечек в болоньевом плаще и беретке.

Сапего рассеянно слушает приятелей, при этом, не отрываясь, разглядывает незнакомца, который и не думает уходить, а, наоборот, потихоньку приближается к компании, внимательно прислушиваясь к беседе. Михаил готов поклясться, что уже где-то видел этого мужика. Но где?!

Озарение приходит неожиданно захлестывая Сапего горячей волной.

– Вот он!!! – не кричит, а скорее изрыгает Михаил на весь тамбур. Интонация – нечто среднее между: «Рубай его, хлопчики!» и «Качай гения!». Еще не понимая, что происходит, компания поворачивается к вдруг съежившемуся и оттого ставшему еще меньше ростом Виктору Викторовичу. Но тут электричка останавливается, двери открываются. И испуганный Конецкий чуть ли не кубарем вылетает из вагона и, петляя как заяц, бежит по перрону, проклиная на чем свет стоит, нечаянную встречу с собственными поклонниками.

– Шел 1997 год, – рассказывает под стук колес Юрий Зверлин. – Режиссер Константин Селиверстов снимал фильм «Моцарт в Петербурге». Да уже, можно сказать, заканчивал. Сюжет: неожиданно в тогдашнем бандитском Петербурге появляется самый настоящий Моцарт.

Одну из сцен снимали возле ДК Крупской. После съемок возвращаемся вместе на метро. На Косте меховая шапка, дубленка, под мышкой огромная новенькая видеокамера в чехле на ремне болтается. В руках костыли. Там по сюжету кто-то на костылях преследует Моцарта.

Вошли в метро. Селиверстов вдруг скидывает шапку, встает на костыли и заводит: «Господа! Подайте бедному российскому кинорежиссеру на завершение фильма».

И что же? Подавали!

В декабре 2011 года Михаилу Ахманову пришло письмо: «Уважаемый сэр. Я, американский писатель Роберт Силверберг, собираюсь в мае приехать в Россию смотреть Эрмитаж и хочу списаться с русским писателем, чтобы он помог мне приобрести мои книги, вышедшие на русском».

Три дня Михаил Сергеевич маялся. Знакомых много, пошутить всяк горазд, вполне могли разыграть перед Новым годом.

Думал-думал, да так ничего и не надумал. Решил ответить, а там будь, что будет. Поднимут на смех, посмеется со всеми. Не впервой.

Другое дело, что сам Ахманов по-аглицки разве что читает, а ни писать, ни толком фразы составить… Ну да, не в лесу живем. Попросил знакомую написать ответ. Отправил, а сам ходит и все в толк взять не может: если это реальный Силверберг, то, как он его, Ахманова, вычислил? Потом догадался. У него сайт на русском и на английском. Силверберг, понятное дело, искал через интернет, запрашивая по-английски, вот и набрел. Там же и адрес узнал.

Вскоре Силверберг прислал список книг, которые хотел бы приобрести, немаленький такой список, ну да Михаил Сергеевич сразу же в нем семь романов отметил, которые лично у него на полочке стояли. Так что дела пошли. Ахманов отослал эти книги бандерольками, а потом разместил объявление через интернет. И на секции выступил с просьбой помочь американскому коллеге. Так, в результате, все, что желалось, и нашлось. Роберт Силверберг был очень доволен.

«У него в Сан-Диего два дома, – доверительно сообщает Михаил Сергеевич, – в одном писатель живет с женой, в другом работает и держит библиотеку. Там есть все книги Силверберга, изданные в разных странах и на разных языках». Причем благодаря нашим питерским фантастам и, в частности Михаилу Ахманову, его коллекция пополнилась и книгами, изданными в России.

«Мы очень быстро подружились и перешли на «ты», – продолжает Михаил Сергеевич. – А что такое для американца перейти на «ты»? Это называть друг друга уменьшительными именами, поэтому для него я Миша, а он для меня Роб».

«Чего-то мне не хватает в современном издательском процессе, – жалуется Павел Амнуэль. – Раньше, лет тридцать еще назад, как бывало? Аккуратно отпечатываешь рукопись в четырех экземплярах, первый (непременно первый, чтобы редактор не подумал, что не ему одному послано!) запечатываешь в пакет, идешь на почту, стоишь в очереди… А потом с трепетом душевным, переходящим в состояние легкой депрессии, ждешь месяц, другой, третий… И вот он, заветный конверт из редакции. Вскрываешь его дрожащими руками, достаешь несколько листков и читаешь – письмо редактора и обоснованную (с точки зрения литсотрудника) рецензию.

Что-то в этом было. Ощущения эти – конверт, листки, отпечатанные на машинке, подпись редактора – до сих пор помню, причем куда более ясно, четко и детально, чем свои же ощущения от первой журнальной публикации, первой книжки, первого автографа, который я дал… кому? Не помню, в отличие от первого письма, полученного далеким уже осенним днем 1959 года от редактора отдела фантастики популярного журнала «Техника – молодежи» Владимира Келера.

52 года прошло, но я и сейчас вижу, как наяву, листок с грифом журнала, не очень четкий шрифт пишущей машинки и аккуратную подпись…»

Девятиклассник Павел Амнуэль отправил свой рассказ «Икария Альфа» в упомянутый выше журнал «Техника – молодежи», и в том же году произведение было напечатано! Невероятная удача!

Окрыленный успехом юноша тут же послал второй, третий, четвертый рассказ… после первой публикации к нему потекли письма читателей, так что он невольно начал ощущать себя известным, маститым писателем.

Посмотрев на настенный календарь с обведенным кружочком днем отправки письма в редакцию, Павел посчитал пролетевшие дни, собравшиеся в полный календарный месяц, нахмурился и тут же сел за стол, письменно возмущаться проволочкам: «Послал Вам рассказ, ответа до сих пор нет…», через неделю еще одно письмо, чтобы не расслаблялись, потом еще, еще…

«То, что Вы будете заваливать редакцию своими письмами, нисколько не повлияет на оценку Вашего творчества и на решение о публикации. В очередном (№ 2 за 1960 год) мы публикуем Ваш небольшой рассказ, но это будет последней скидкой, в дальнейшем к Вам будут относиться, как ко всем другим авторам. И не нужно в каждом письме напоминать, что Вы ученик девятого класса, об этом знаем не только мы, но с нашей помощью и миллионы наших читателей», – наконец ответил ему редактор.

Наверное, более ранимый юноша обиделся бы, и надолго, возможно, вообще перестал писать или зарекся впредь показывать свое творчество таким грубиянам, как Келлер, – его подпись завершала послание. Следующее письмо с рассказом Павел отослал в журнал «Знание – сила» – к конкурентам «Техники – молодежи». Редактор отдела фантастики Роман Григорьевич Подольный отправил рукопись на рецензию известному писателю-фантасту Георгию Гуревичу. Который, подробно разобрав некоторые особенно неудачные места в произведении Амнуэля, рекомендовал тому учиться у классиков.