Юрий Грачёв - Звёзды Сибири

— Зачем ты, мама, так говоришь? Ведь я не одна, я с Иисусом.

Мать долго отговаривала дочь, но, видя её твёрдое решение, сказала: «Да благословит тебя Господь».

Скоро все узнали, что Паша собирается в дорогу. Покидает родной дом, мать, друзей своих ради узников. Молодёжь не сводила с неё глаз. Все они восхищались ею.

— А может быть, кто поедет со мною? — спросила Паша, когда они были все вместе. Все молчали. Никто не отозвался на предложение Паши. Каждый был занят своими делами, никто не хотел пожертвовать личным ради посещения узников. Паша с грустью посмотрела на них, вздохнула и сказала:

— Да, хорошо мы поём:

«Лучшие дни нашей жизни,

Свежие силы весны молодой,

Мы посвятим Иисусу,

В дар для Него дорогой».

Поём, а как до дела, до большой жертвы — нас нет.

Никто не сказал ни слова, все сидели, низко опустив головы. Старики, прощаясь с Пашей, обещали молиться за неё. Одни говорили, что Сам Бог посылает Пашу в это тяжёлое время, другие считали, что она будет в тягость заключённым, что из этого ничего не получится, её просто арестуют и она ни за что пропадёт.

Бодрая, радостная стояла Паша, окружённая молодёжью и немногими пожилыми братьями, которые пришли проводить её.

С тех пор как она решила поехать и стала собираться, тяжёлая дума ушла в сторону. На душе было легко и радостно. Совершенно не беспокоили мысли о том как она устроится, где будет жить. Ведь Иисус с нею. Он лучше, чем кто-либо из людей поможет устроить всё. Ему ничего не трудно. Мать в слезах последний раз обнимала дочь.

— Смотри, Пашенька, береги себя.

Молодёжь не сводила глаз с Паши. Последние объятия... Последние пожелания...

— Пиши, пиши, Пашенька, — раздавались голоса. Она стояла на подножке вагона, сияющая внутренней какой-то небесной радостью.

Тихий, тёплый, летний ветерок шевелил её волнистые светлые волосы. Она вынула белый платочек и помахала им. Поезд тронулся. Молодёжь не выдержала, забыла всякий страх, и громкое пение раздалось на перроне:

— Бог с тобой, доколе свидимся,

На Христа иди взирая,

Всем любовь Его являя,

Бог с тобой, доколе свидимся.

Паша пошла в вагон и села на своё место. Она достала из сумки Библию Гоши, которую взяла с собой, открыла её и прочла: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши на землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода. Любящий душу свою, погубит её, а ненавидящий душу свою в мире сем, сохранит её в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует. И где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит того да почтит Отец Мой» Иоан. 12:24-26.

«Наши старички что-то меня вызывают, — сказал Володя Тиме, когда тот зашёл к нему, — так что извини меня, я должен идти к ним.

— Это уж не насчёт ли нашего поведения? Но, в сущности, у нас ничего плохого и нет.

— Не знаю, не знаю, — сказал Володя и с встревоженным сердцем направился к дому пресвитера.

Брат пресвитер был дома не один: там были и приглашённые проповедники.

— Проходи, проходи, Володя, — сказал старичок, добрыми глазами смотря на него. — Мы решили с тобой побеседовать. Ведь ты тут верховодишь молодёжью.

Володя внутренне приготовился к защите.

«Ну, — думал он, — сейчас обрушатся, что не женимся, а только волнуем девчат». Но оказалось, что речь шла о другом.

— Мы очень рады за вас, — говорил один из проповедников. — Вы организовали хороший хор. Много радости приносите нашей общине и соседним общинам, но есть недостатки.

Далее братья начали говорить Володе, что они — хористы, замкнувшись в хор, совершенно не заботятся об остальной молодёжи, не привлекают её к Господу, не расширяют свой хор за счёт новых хористов.

— Ведь многие юноши и девушки хотят петь в вашем хоре, примите их, пусть будет больше хвалы Спасителю.

Володя согласился со старичками и пообещал расширить свой хор и оказывать внимание всей молодёжи.

На следующей спевке они уже обсуждали, каких новых хористов принять в хор. Среди принятых вновь хористов была и Оля — девушка лет девятнадцати, которой внутренне давно уже симпатизировал Володя. Когда он проходил мимо их дома, и она видела его, её карие глаза нежно, ласково смотрели на него. Физически она была хорошо развита, крепка. Он слышал, что она имеет некоторое образование и читает разные книги. Единственный недостаток, который, как слышно, водился за нею, это её вспыльчивость. Никто из сестёр не дружил с нею.

На спевку Оля явилась в мужском пиджаке, подстриженная под мальчика. Все сестры носили косы, и вид её произвёл неприятное впечатление. Но Володе она понравилась. Ему казалось, что и эта причёска мальчика, и этот мужской костюм идёт ей. После спевки Володя от лица хористов поблагодарил всех вновь вступивших в хор за их рвение к служению Господу. Оля сидела среди альтов и, наклонив голову, теребила в руках носовой платок. Вот она приподняла голову и взглянула на него. По этому взгляду он определил, что между ними должна быть большая дружба.

Наступила зима. Вечера стали длинными. Молодёжи было больше времени для общения. Один из братьев предоставил в своём доме большой зал для спевок молодёжи. И там, при освещении большой керосиновой лампы, они пели и проводили вечера взаимного общения. В эти дни приходила к ним и молодёжь, не участвующая в хоре. Счастливо и радостно проходили эти часы.

— А давайте сфотографируемся, — предложил кто-то.

Все поддержали эту мысль. На фотографии по их просьбе фотограф написал слова: «Дни наши быстрее гонца». Раздавая фотографии, Володя говорил: «Быстрее гонца убегут эти наши счастливые дни, но память останется. Взглянем на снимок и вспомним про нашу дружбу, про то, как вёл нас Господь».

Наступили морозы. Молодёжь стала одеваться по-зимнему. На душе же каждого горел огонёк любви к Богу и друг к другу. Вечера проводили не только в пении. Появились музыкальные инструменты: гитары, мандолины, балалайки, скрипка. Появилась и игра — почта. Это каждый писал записки, кому хотел, и получал ответы, так что к концу вечера весь пол словно хлопьями снега был усеян изорванными бумажками. Однажды Володя получил записку во время такого вечера: «Володя, подойди ко мне на минутку. Оля». Он подошёл к ней. До этого он в начале вечера предложил Оле играть на гитаре и та, не переставая, играла. Теперь она показала ему свои пальцы. На них были белые пятнышки — мозоли.

— Я больше скоро не смогу играть, — сказала она, — и мне как-то не интересно забавлять других игрою.

— Вечером я провожу тебя, — шепнул он ей. Смотря на эти мозоли на пальцах, он понял, что Оля любит его, что играла это она для него.