Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

1. Я подтверждаю, что при прошлом разговоре было достигнуто согласие, что у меня будет свобода в ведении переговоров и я не могу стать предметом критики с шведской стороны за дачу взяток.

2. Я считаю само собой разумеющимся, что, если мне понадобится поехать домой для отчета, я смогу сделать это немедленно, и расходы на поездку будут оплачены МИДом.

3. В связи с очевидной невозможностью найти деньги в Швеции я могу предложить начать пропагандистскую кампанию в шведских газетах и спрашиваю, нет ли возражений против того, что мы начнем такую работу.

4. Я прошу информировать меня, каким будет мое положение и ранг при миссии.

5. Я хочу сообщить, что от экспертов при американской и британской миссиях я получил совет встретиться с рядом лиц. Некоторые из них находятся в оппозиции к нынешнему правительству.

6. М-р Бём в английской миссии посоветовал мне в любом случае обратиться к премьер-министру Стояи. Это возможно?

7. Как часто можно рассчитывать на курьерскую оказию?

8. Политическое убежище?

9. Аудиенция?

Вильмош Бём, упоминаемый в пункте 6, был венгерским политиком, проживавшим в Швеции на правах беженца. После Первой мировой войны он был народным комиссаром по военным делам и главкомом венгерской Красной армии в коммунистическом правительстве Белы Куна (которое находилось у власти в течение четырых с половиной месяцев в 1919 году), но в 1920-е примкнул к социал-демократам. В 1942–1945 годах он работал в Бюро печати при британской миссии в Стокгольме, и его задачей было информировать британский МИД о том, что пишут в немецкой и европейской прессе, и предоставлять аналитику о ситуации в Восточной Европе. Именно Бём снабдил Олсена необходимой информацией перед началом операции УВБ в Венгрии. В конце июня Рауль связался с Бёмом, чтобы проинформировать его о поставленной перед ним задаче и попросить совета перед поездкой. Он открыто рассказал, что американцы, “особенно м-р Олсен, приложили руку к этому делу” и что и он сам, и Лауэр читали отчет о преследовании евреев в Венгрии, составленный Бёмом.

Пункты 8 и 9 приписаны к машинописному документу памятной записки от руки. В пункте 8, по всей вероятности, имеется в виду возможность для Рауля или миссии давать политическое убежище преследуемым лицам, а в пункте 9 – просить, если потребуется, аудиенции у регента Венгрии Хорти.

Рауль не преувеличивал, говоря, что американцы приложили руку к этому делу. Он отправлялся в Будапешт как служащий шведского МИДа, но проект был в высшей степени американским. “Здешний предприниматель… выезжает сейчас, имея дипломатический ранг, и посвятит все свое время гуманитарной работе”, – телеграфировал Джонсон Халлу 27 июня. Для американцев Валленберг был предпринимателем и только им. В разговоре с Бёмом Рауль, кстати, и сам подчеркнул, что он “вовсе не политик и мало что понимает в политике”. Это заявление, с учетом его страстного интереса к политическим вопросам, не соответствовало действительности, а скорее всего, было сделано с целью подчеркнуть, что для поставленной задачи он подходит. Возможно, он подозревал – и справедливо! – что причастность к политике могла быть воспринята отрицательно.

Также Джонсон сообщил своему шефу в Вашингтоне, что Валленберг “был бы крайне признателен за дальнейшие инструкции от УВБ по поводу выполнения этого поручения”. Значит, директивы Рауль надеялся получить от Управления по делам военных беженцев, а не от шведского Министерства иностранных дел. Тот факт, что задание было прежде всего американским, а не шведским, подтверждается еще и телеграммой от Джонсона Халлу, посланной два дня спустя. В ней посол подчеркивает, что МИД Швеции, назначив Рауля, “считает, что он тем самым в полной мере сотрудничает с американским правительством, предоставляя со своей стороны все возможные средства для содействия американской программе [курсив Б. Я.]”. От шведского МИДа не ожидается, продолжал Джонсон, что он снабдит Валленберга конкретной программой. Скорее, он должен дать ему “довольно общие инструкции”, которые, однако, окажутся недостаточными, чтобы “быстро и эффективно действовать в ситуациях, могущих возникнуть в Венгрии”. Поскольку в понимании Валленберга он “на самом деле выполняет гуманитарное задание по поручению Управления по делам военных беженцев… он хотел бы получить исчерпывающие указания, какие действия он уполномочен совершать, и гарантии их достаточной финансовой поддержки, чтобы на месте он смог использовать все возможности в полной мере”.

Нельзя сказать, что Рауль просил об указаниях с американской стороны за спиной у МИДа Швеции. МИД просто не был заинтересован в афишировании своего участия в программе. Ведь предстояло выполнение задания, сильно выходившего за рамки официально заявленных целей, – “следить за развитием еврейского вопроса и сообщать в Стокгольм”. Буэман был также информирован о содержании программы, выработанной в ходе бесед между Раулем, Лауэром, Олсеном и Эренпрайсом. Это следует из письма Рауля Буэману, в котором Рауль желает удостовериться, что они одинаковым образом интерпретируют его задание:

Чтобы не возникло никакого недоразумения, я позволю себе подтвердить ряд моментов, упоминавшихся в ходе наших встреч. Таким образом, было определено, что я располагаю определенной свободой для ведения переговоров в соответствии с программой, выработанной ранее профессором Эренпрайсом, м-ром Олсеном, д-ром Лауэром и мною. Далее, я имею право использовать средства, которые получаю через этих лиц, таким образом, какой будет мне представляться наилучшим для получения желаемого результата, и так, как это, по мнению м-ра Олсена и профессора Эренпрайса, оказывалось необходимым в сходных случаях. Платежи в основном будут происходить через посредников, так что мое положение служащего Министерства иностранных дел не будет скомпрометировано. […] Далее была достигнута договоренность, что я могу закончить выполнение этих своих обязательств через два месяца, то есть 6 сентября, если того пожелаю.

Следовательно, за исключением задания “писать отчеты в Стокгольм”, всю деятельность Рауля должна была определять программа, разработанная Управлением по делам военных беженцев с ведома шведского МИДа, но вне его стен и с учетом рекомендаций названных лиц. Письмо интересно тем, что подтверждает, что Рауль на самом деле ехал с двумя заданиями: одно из них было официальным, шведским, а второе – неофициальным, преимущественно американским, позволявшим ему производить платежи через посредников.

Когда 6 июля Рауль писал письмо Буэману, он еще не получил инструкций из США, о которых просил ранее. Они пришли в МИД на следующий день и, в частности, включали в себя следующее: следует вступать в контакт с венгерскими чиновниками и обещанием денег или “положительного отношения после войны” вынуждать их ограничивать преследование евреев. Также можно подкупать судовладельцев, чьи дунайские суда и баржи плывут в одну сторону порожняком, чтобы они контрабандой провозили на них беженцев. Рауль не должен выступать в качестве представителя Управления по делам военных беженцев, но должен ссылаться на выступление президента Рузвельта от 24 марта о том, что “никто из участвовавших в преследовании евреев не избежит наказания”. Рауль должен также давать понять, что “согласие на сотрудничество сейчас” может “обеспечить более положительное отношение к ним по сравнению с тем, к чему мотивирует их прежняя деятельность”.