Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

История переговоров между нацистской Германией и “Джойнтом”, а также роль Курта Бехера в них – тема слишком сложная, чтобы рассказывать о ней в этой книге. Интересны контакты Валленберга с Бехером. Формулировка Рауля, что Бехер, “согласно его собственному заявлению”, собирался вскоре застрелиться, указывает на то, что источником утверждения был сам штандартенфюрер. А это может означать, что они уже были знакомы друг с другом.

О значении Бехера для деятельности Валленберга в Будапеште говорит и наличие в его карманном календаре другого имени – Вильмоша Биллица [35], с которым они встречались минимум семь раз осенью 1944 года. Первая встреча имела место 21 ноября в присутствии гестапо или в самом гестапо: “Биллиц с гестапо”. Поскольку в календаре, естественно, не были записаны все встречи, вполне вероятно, что на самом деле они виделись чаще.

Вильмош Биллиц был директором завода по производству авиамоторов концерна Weiss Manfréd . Бехер познакомился с ним во время переговоров о заводах Weiss Manfréd в которых Биллиц играл роль посредника. Биллиц был евреем, но принял католичество. Его манера вести переговоры вызвала доверие Бехера, и Биллиц стал его доверенным лицом в еврейских вопросах. Поэтому неслучайно, что он вместе с Бехером и Кастнером участвовал в переговорах с “Джойнтом” осенью 1944 года.

Первая встреча Валленберга с Биллицем, возможно, состоялась по американской инициативе. В телеграмме Айверу Олсену от 3 августа Госдепартамент сообщил, что владельцы концерна Weiss Manfréd с семьями прибыли в Швейцарию, и передал информацию от американской миссии в Берне о том, что “некий Вильгельм Билиц, организовавший выезд этих лиц” сейчас и сам пытается перебраться в Швейцарию. (Вильгельм Билиц – немецкий вариант имени Вильмоша Биллица). Сведения предназначались для Рауля: “Валленбергу, возможно, будет полезно с ним связаться”.

Неясно, когда завязались контакты между Валленбергом и Биллицем, но по календарю Валленберга видно, что в конце сентября они стали частыми. Именно Биллиц связал Валленберга с Бехером, который позднее сообщал, что они встречались с Раулем два или три раза [36].

Но не 26 сентября – в тот день, как мы видели, возникли препятствия. “Служебные дела”, заставившие Бехера отменить встречу, возможно, были связаны с переговорами, которые в этот момент велись с “Джойнтом”. В тот день, когда он собирался ужинать у Валленберга, как раз произошел первый прорыв. Сали Майер телеграфировал из Швейцарии, что хочет открыть счет в швейцарском банке, который находился бы в распоряжении Бехера для закупки товаров. За это “Джойнт” потребовал прекратить депортации словацких и венгерских евреев и позволить оставшимся пассажирам поезда Кастнера уехать в Швейцарию (что им и позволили 7 декабря). Возможным объяснением тому, что Бехер отказался от ужина с Раулем, будет то, что в тот день ему пришлось думать о другом. Предложение явилось открытием реальных переговоров – два дня спустя состялась третья встреча Кастнера с Майером на немецко-швейцарской границе.

Рауль, конечно, был хорошо осведомлен о деятельности Бехера через Управление по делам военных беженцев, Биллица и другие свои контакты в концерне Weiss Manfréd . Есть основания думать, что переговоры по поезду Кастнера вдохновили Рауля на попытку найти подобное же решение вопроса о шведской репатриации и что именно это он хотел обсудить с Бехером, пригласив того на ужин. Поскольку немцы отказывались выдать “шведским евреям” транзитную визу, те по-прежнему сидели в Будапеште, снабженные шведскими охранными паспортами, но не имея возможности покинуть страну.

Если в сентябре Валленберг говорил о возможном приезде домой в течение двух-трех недель, в конце месяца он уже явно был настроен более пессимистично в отношении возможностей свернуть дело за такое короткое время. “Во всяком случае, я постараюсь приехать домой через Германию и надеюсь, это не будет так долго, как было бы при путешествии через Москву – Хайфу [ sic ]”, – писал он матери 29 сентября. Лауэру Рауль объяснил, что, пока наступление Красной армии затягивается, его деятельность в Будапеште остается “желательной и необходимой”. Тем не менее он хочет постараться приехать домой “за несколько дней до прихода русских”.

Мысль об отъезде из Будапешта не ранее чем за пару дней до прихода русских Рауль повторил и в следующем письме Лауэру, написанном двумя неделями позже. Уехать раньше не представляется возможным, поскольку могут произойти события, “во время которых я бы очень хотел быть на месте”. После получения письма Рауля у Лауэра произошел “драматичный разговор с ним по телефону”, в котором он просил Рауля приехать домой. Но в ответ Лауэр услышал: “Я не могу оставить без помощи тысячи людей”.

Деятельность отдела оказалось не так-то легко свернуть еще и потому, что, как писал Рауль, “возникли новые серьезные задачи, которых невозможно избежать, поскольку они находятся в рамках предписанной акции”. К этим задачам относилась работа по освобождению владельцев охранных паспортов от трудовой повинности: для этой цели было необходимо создать новый отдел. Кроме того, после ходатайства Даниэльсона Валленберг получил “пожертвование” в сумме 150 тыс. крон от “судовладельца Олсена”, то есть от Управления по делам военных беженцев, для “выплаты на различные секретные счета, принадлежащие здешним частным лицам и фирмам”. Деньги были переведены из Enskilda Banken в швейцарский банк 14 октября. Далее, Рауль организовал жилищное бюро, чтобы “освобожденные от звезды” евреи могли перебраться в “христианские” (арийские) дома, поскольку оставаться в домах, помеченных звездой, было опасно.

В этом бюро уже работало десять человек, в том числе пара банковских директоров из Коммерческого банка, некоторые “светские дамы”, а также Сикстен фон Байер, семья которого владела домом, в котором располагалась шведская миссия.

Другое важное новое дело “в рамках предписанной акции” касалось венгерских евреев, депортированных в начале июля в Австрию по договоренности Эйхмана с Ва’адой и Кастнером: за сумму в 5 млн швейцарских франков 21 тыс. евреев из гетто Дебрецена, Сигеда, Баи и других должна была быть отправлена для отбытия трудовой повинности в лагерь Штрассхоф и на другие объекты принудительных работ в восточной части Австрии. Вместо того чтобы доставить их в Аушвиц и убить газом, их должны были, по выражению Эйхмана, “положить под сукно”. Это соглашение сулило значительные выгоды нацистам. Во-первых, они могли тем самым продемонстрировать свою добрую волю (переговоры о “евреях за грузовики” шли вовсю), а во-вторых, нацисты получали очень нужную им рабочую силу. Официально такие евреи именовались не Transportjude (как, например, депортируемые в Аушвиц), а Tauschjude (евреи на обмен) или Jointjude (евреи “Джойнта”), из чего видно, что эти евреи предназначались на будущую меновую торговлю. Заключенные использовались для разных работ, от расчистки завалов после бомбардировок до промышленного и сельскохозяйственного труда [37].