Пирмин Майер - Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Почитание Девы Марии у Гогенгейма не сопровождается параллельным принижением им значимости христологических вопросов. Хвалебные гимны Богоматери у Парацельса не имеют ничего общего и с трансцендентной, односторонне спиритуальной и враждебной всему мирскому религиозностью. [451] Именно с мариологической точки зрения фраза о «непрестанном хранении в сердце памяти о Христе» является центральной формулой веры. На практике культ Девы Марии у Парацельса выражается в любви ко всему живому: «На земле начинается любовь, и ее нельзя приобрести вне земного пространства. То, что не возгорается на земле, не возгорится и после смерти» (II, 5, 41). Гогенгейм не устает говорить о том, что любовь проявляется в делах, которые остаются в вечности: «Наши дела заявят о себе в день воскресения всего человечества» [452] . В «Проницательной философии» человек называется «работником природы» (XII, 53). Он призван к исполнению замысла Божьего о творении, преображать и реализовывать то, что Бог сотворил и заложил в тварную природу. Похожие мысли вновь прозвучали уже в XX веке в творчестве Тейларда де Шардена, который, как и Гогенгейм, опирался на францисканскую традицию. [453]

Это оптимистическое отношение к творению и неиссякаемая надежда на спасение предохраняли Гогенгейма при всей страстности его религиозного рвения от уклонения в сектантство. Тейлард де Шарден также, несмотря на незначительные догматические отклонения от официального церковного учения, остался в ограде католической церкви. Гогенгейм свято верил в появление на римском престоле ангельского папы из утопического «золотого мира», который снимет с себя тиару, а вместе с ней «всю спесь, гордость, алчность, заносчивость и откажется от любых насильственных действий. Он будет отличаться смирением и воистину станет достойным наследником апостолов» (XII, 578). Папа блаженной жизни! В действительности ситуация складывалась иначе. Как пишет Гогенгейм в своей «Книге о познании», образ жизни духовенства не соответствовал евангельскому идеалу, а его представители менее всего напоминали апостолов, отрясающих сандалии от дорожной пыли. «Если ты хочешь, наподобие апостолов, стряхивать пыль с сандалий, скинь с себя дорогие одежды и почувствуй вкус бедности. Откажись от богатого прихода, где бы он ни был. Удались от общества верующих и пойди к неверным, которые, уж будь спокоен, не дадут тебе доходного местечка. Сандалии священников, кормящихся на приходе, чисты от пыли» (BdE, 45).

Рисуя портрет человека, стряхивающего пыль с сандалий, Гогенгейм вновь напоминает нам о странствующем враче, образ которого неразрывно связан с его жизнью. Его жизнь, полная трудов и печалей, принесла обильные плоды, несмотря на то что сам Гогенгейм слишком рано оставил этот мир, чтобы, по его словам, стать «мертвым или, что то же самое, божьим» (XIV, 102). В соответствии с духом его сочинений можно сказать, что его наследство не ограничивается несколькими гульденами, оставшимися после него в Зальцбурге. В наследство потомкам Парацельс оставил всю землю, которую он исходил, следуя за Христом.

Гогенгейм писал: «Земля остается и ждет наследника, который будет пользоваться ей, имея в душе страх Божий» (PS, 107). Во время своей жизни он немало говорил о красоте человеческого тела. И если прекраснейшим «украшением» (PS, 103) и субстанцией тела Гогенгейм неизменно называет сердце, то, упиваясь красотой тварного мира, он усматривал субстанцию земли в покрывающих ее «цветах и растениях» [454] .

После смерти Гогенгейма имя доктора Парацельса стало хорошо известно. Скандальная слава, которой овеян образ чудаковатого врача, надежно защищает его от забвения. На верхненемецком пространстве он пользовался популярностью уже среди своих современников. Через несколько лет после смерти Гогенгейма о нем благодаря нескольким переизданиям его работ узнали в Нидерландах. [455] Многие, если вообще не все, ученые и образованные люди имели о нем определенное представление, хотя и избегали называть вслух его имя, а тем более цитировать его работы. Слава о нем проникла в народ и породила множество легенд. Многочисленные сказки и повести о Парацельсе, имеющие народное происхождение, курсировали в течение нескольких столетий на всем европейском пространстве. Трактат о чуме брата Эгидия Карла, изданный в 1554 году и во многом опирающийся на соответствующую «книгу доктора Теофраста Парацельса», говорит о том, «насколько живой была память о Парацельсе среди простого народа в Зальцбурге» [456] . Согласно Зюдхоффу, можно даже говорить о существовании в это время в Зальцбурге парацельсистской общины. К сожалению, у нас отсутствуют конкретные сведения об этом, и все наши выводы основаны главным образом на предположениях. Популярность, которую приобретают работы Парацельса в 1560-е годы, также заставляет нас насторожиться. Вместе с изданиями сочинений Гогенгейма Адамом фон Боденштайном, сыном известного реформатора Карлштадта, Михаилом Шютцем по прозвищу Токсит и Герхардом Дорном на книжные прилавки выплеснулось море самых разных книг и сочинений, приписываемых Парацельсу, которые дают основание для серьезных сомнений в их подлинности.

Во время жизни Гогенгейма и в первые годы после его смерти слава ученого постоянно подогревалась как негативными, так и позитивными рассказами о нем. «Культурный кругозор» тогдашнего обывателя включал в себя необходимую информацию о загадочном ученом, которая, помимо Геснера, содержится также в изданном в 1531 году труде Себастьяна Франка под названием «Хроника – дневник и историческая библия». Знаменитый мистик раннего Нового времени пишет: «Доктор Теофраст фон Гогенгейм известен как физик и астроном. Он углубленно занимался медициной и в 1529 году жил в Нюрнберге. Это был удивительный человек, который высмеивал почти всех врачей и докторов, изложивших свои мысли и практический опыт в ученых трудах. Говорят, что во время своего преподавания в университете Базеля он публично сжег книги Авиценны и в одиночку открыто противоречил другим авторитетным медикам… своими рецептами, рекомендациями… и безумными советами» [457] . Помимо нескольких строк, посвященных Гогенгейму в сочинении Франка, до нас дошел текст о Парацельсе, написанный неким Валентином Рецием и, при всем признании автором заслуг нашего героя, также отчасти отмеченный негативным отношением к нему. Первые вдохновенные эссе о Парацельсе, прославляющие его таланты, появляются в последней трети XVI века. Они-то и положили начало почитанию Парацельса. Невзирая на уничтожающую критику современников, авторы этих сочинений оценивали Гогенгейма с точки зрения его выдающихся достижений в области медицины. Обе оценочные линии, одна из которых огульно отвергала все так или иначе связанное с Парацельсом, а другая, напротив, превозносила его до небес, сделали парацельсизм значимым феноменом истории европейского духа.