Пирмин Майер - Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

– Тогда тебе должно быть сейчас, по меньшей мере, 146 лет. В своей знаменитой «Vita longa» Баракальсус пишет, что этот возраст вполне достижим для людей. Сейчас на дворе 1066 год по мусульманскому летоисчислению, или 1656 по христианскому календарю.

В этот момент у Штюхели потемнело в глазах от ужаса, и он… проснулся. Открыв глаза, он понял, что лежит на деревянной скамье в санкт-галленской таверне «У золотой овечки». В помещении было пусто, доктор Теофраст и его турецкие последователи исчезли. Вдруг Штюхели услышал, как в дверь таверны постучал ночной сторож почтенного города. Этот стук означал приближение полночи. По городскому закону, за три часа до полуночи в городе прекращалась продажа спиртных напитков, а за два часа посетители кабаков и пивных отправлялись по домам. Преступившие закон «должны были заплатить штраф в пять шиллингов» [145] . Смог ли городской флейтист отыскать в своем заплечном мешке нужную сумму? Применили ли городские стражи букву закона к человеку, который в сонном видении совершил путешествие во времени и пространстве? Как сложилась его дальнейшая судьба? Не закончил ли он свои дни на койке городской больницы? Ведь мы помнимаем, что благодаря стараниям городского врача социальная служба в Санкт-Галлене находилась на очень высоком для XVI столетия уровне.

Несмотря на сказочность образа Штюхели, последний в гораздо большей степени, чем таинственный цыганский король из Лемменшвиля, может считаться исторической фигурой. Согласно исследованиям Эрнста Герхарда Рюша, Марк Штехелер, как в оригинале звучало имя героя нашего рассказа, действительно был городским флейтистом, организатором увеселительных зрелищ и музыкальных развлекательных концертов. Его можно было часто видеть на праздничных и свадебных застольях. Во всем городе трудно было найти более милого, приятного и разбитного собутыльника. Вадиан в одном из своих писем называет его организатором маскарадов. [146] Он относится к разряду тех замечательных и веселых фигур, о которых зачастую умалчивают официальные историографы. Но именно они служили людям всей своей жизнью и оказывали целительное влияние на окружающих.

Судьба Ибн Саллума сложилась трагически. В 1687 году он был убит во время сражения турок с поляками, защищавшими свои земли от вторжения с востока. Люди, сразившие ученого, упустили из виду, что именно этот человек поставил все свои силы на службу духовному единению восточного и западного миров. В святом граде Иерусалиме плесневеет рукопись о Баракальсусе, имя которого огненными буквами вписано в историю человечества. А в городе святого Галла вплоть до осени 1993 года ни одна улица, площадь или, на худой конец, подворотня не называлась этим именем. [147]

Николаус фон Флю и Теофраст фон Гогенгейм относятся к числу самых загадочных персонажей истории духовной и религиозной мысли Западной Европы. Несмотря на территориальную и хронологическую близость, отшельник из Ранфта об Сахсельн и врач, натурфилософ и светский богослов из Айнзидельна, никогда не становились героями одного исследования. Для Гогенгейма личность Николауса фон Флю представляла несомненный интерес. В трех своих работах он с этико-богословской и научной точек зрения подвергает критическому разбору сведения об удивительном постническом подвиге святого. Гогенгейм вспоминает о Николаусе во время своего пребывания в Аппенцелле в 1532/1534 годах, а также упоминает о нем в своем центральном сочинении «Парамируме». Гогенгейм предложил читающей публике свой взгляд на феномен отшельника, о котором с увлечением рассказывали современные ему источники и в святости которого был убежден такой трезвый реформатор, как Вадиан, критически оценивавший любые формы магизма и эзотерики. Соображения Гогенгейма, высказываемые им по поводу предпринятого еремитом поста, представляют собой яркую иллюстрацию ранней парахимической модели спекулятивного характера, своего рода попытки объяснения так называемого чуда в свете естественных законов. При этом необходимо помнить о свойственном Гогенгейму духовно выверенном отношении к посту, предпринятому по соображениям религиозной мотивации.

Рассуждения Гогенгейма невозможно понять без знания алхимической модели желудка, его функций и действий, представления о которых в данном случае не до конца совпадают с традиционной естественнонаучной концепцией. Только из этой перспективы мы, переместившись на пять столетий назад, сможем понять, как и почему желудок «живого святого» [148] на краткий исторический момент стал духовным и политическим центром Швейцарского союза, распространявшим вокруг себя атмосферу мира и спокойствия. Он стал силой, превышающей по своей мощи батальоны Цюриха и Берна и знаменитые по всей Европе когорты кантонов Ури, Швица и Унтервальдена. Однако вскоре этот желудок замерз и лишился своего таинственного архэ. С точки зрения Гогенгейма, именно это печальное обстоятельство в 1531 году стоило жизни реформатору Ульриху Цвингли и его верным соратникам.

Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм и Николаус фон Флю, крестьянин, государственный деятель и экстатичный мистик, по времени отстояли друг от друга более чем на два поколения. Николаус скончался за семь лет до того, как у Вильгельма фон Гогенгейма и его жены родился сын. Если взглянуть на личность каждого, то мы обнаружим в них больше различия, чем сходства. В отличие от нищего крепостного Гогенгейма, Николаус был свободным крестьянином. После непродолжительного путешествия, предпринятого им в юности, он до самой смерти не пересекал границ своей родины. Пользуясь уважением окружающих как успешный политик и солдат (именно солдат, а не бригадир, как утверждают многие биографы), Николаус, уйдя в затвор и начав упражняться в посте, снискал себе еще больший почет. Будучи неграмотным, он не написал ни одной книги и в течение всей своей жизни никогда не принимал участия в полемических диспутах. Искушения, которые временами нападали на него, имели внутреннюю и духовную природу. Напротив, неутомимый скиталец (XI, 141) и борец против любых научных, религиозных и политических авторитетов своего времени, Гогенгейм обладал тяжелым и возбудимым характером. Он не был чужд грубым шуткам и не отличался воздержанностью в пище. Так называемая здоровая семейная жизнь, которую сполна вкусил Николаус фон Флю, отец 10 детей, была знакома Гогенгейму только по слухам. В общем и целом, личность брата Клауса нельзя назвать противоречивой. Он был добрым и безобидным человеком.