Сьюзен Сонтаг - Заново рожденная. Дневники и записные книжки 1947–1963.

Я все еще могла победить жизнь – победить собственную страстность – отринуть все – «отринуть, скрепить печатью и вручить их Богу…». [СС вольно цитирует строку из диалогической поэмы Джерарда Мэнли Хопкинса «Свинцовое эхо и золотое»]

В субботу утром, как обычно, я проснулась в 9:30 утра, чтобы успеть на десятичасовую лекцию «Век [Сэмюэля] Джонсона» (курс, который я посещаю вольнослушателем). В начале семестра, когда я выбирала курсы для свободного посещения, мне попался на глаза этот – лекции по вторникам и четвергам в 10 утра, – но, конечно, я не могла на него успеть, потому что пять раз в неделю, в 10 утра у меня французский. Примерно в середине семестра – в конце марта – я разговорилась с девушкой по имени Г., которая работала в отделе учебной литературы книжного магазина, т. е. у нас случилась очень милая беседа (с незнакомыми я, как правило, общаюсь непринужденно), и она сказала мне, насколько хорош курс лекций о Джонсоне, так что я стала приходить на дополнительные занятия по субботам и убедилась в этом сама – ах, фанатичная сосредоточенность на изумительных мелочах XVIII века! Лектор, господин Бронсон, человек необычайно цивилизованный, немного похож на Томаса Элиота, говорит с английским акцентом, обладает сдержанным юмором и низким голосом, неслышно ходит… (Он считает подлинной катастрофой, что большинство людей плохо думают о Босуэлле и т. д….)

…Г. довольно высокая – примерно метр восемьдесят – некрасивая, однако очень привлекательная. У нее прекрасная улыбка, и она обладает, как я поняла с первой минуты, восхитительной, чудесной живостью… После того как я стала ходить на лекции о Джонсоне, мы разговаривали каждую субботу после занятий, а иногда виделись в книжном магазине. Перед каникулами она спросила меня, не хочу ли я пойти с ней на «этнический ужин» в комнату одного из ее друзей… Парень оказался поганым, дурно воспитанным (с вечной улыбочкой) гомосексуалистом… Матушка послала ему немного копченой лососины, смальца и мацы! Еще несколько присутствовавших там богемных жителей Беркли были очень скучными, причем я и сама вела себя преглупо, сознавая, что встала в позу сардонически настроенного интеллектуала и сноба… Г. сказала мне, что лучшие люди Сан-Франциско собираются в барах и что однажды она пригласит меня в местечко… В прошлый четверг, 19-го, я зашла в книжный (купила книжку французской поэзии), и она повторила приглашение – я, конечно, согласилась, – и мы договорились на эту субботу… Я пришла на лекцию о Джонсоне, потом сказала, что буду отсутствовать до половины третьего утра (по субботам общежитие запирают в 2:30). После лекции она предложила мне поехать с ней в воскресенье в Саусалито, где живет ее подруга, девушка по имени А…

Меня ее приглашение очень удивило – она, естественно, и сама об этом пожалела, это было заметно, но когда я дала ей возможность выбора, она повторила приглашение. Я оставила ее там, ей предстояла работа, мне – ланч…

…Я скоротала день на дурной студенческой постановке трех одноактных пьес в Кал-холле, а в 5:30 подошла к книжному. Мы пошли к ней в комнату, и пока она переодевалась в свои «ливайс», я прочитала несколько начальных страниц лежавшего у нее «Степного волка» [Германа Гессе]… Мне было спокойно с ней, и в поезде Ф, мчавшем нас в С[ан]-Ф[ранциско], мне вдруг очень захотелось рассказать ей об Ирэн. Сделав это, я вдруг поняла, насколько радикально отличается она и ее мир от Ирэн и Ала, от их мира чистоты и интеллекта! Я сказала ей и об этом, причем ее реакция совершенно отличалась от всего, что я могла подумать… Я невольно рассмеялась, так это было нелепо! Г. сказала, что Ирэн – сука и что, когда она назвала меня уродиной, мне следовало сказать ей что-то невыносимо похабное, чтобы она сошла со своих высот, что Ирэн была узколобой, нечувствительной и неживой… В некотором смысле – но только отчасти – я тогда ощущала правоту Г…То есть согласилась, что я вовсе не вела себя ужасно… А значит, мне нужно освободиться от сознания собственной вины… Мы пошли в китайское местечко и съели сытный, дешевый обед… Мы как раз [заканчивали], когда вошли А. и ее муж, Б…[затем] мы вчетвером отправились в бар под названием «У Моны». Большинство посетителей были лесбийские пары… пела очень высокая красавица-блондинка в открытом вечернем платье, и когда я с удивлением отметила ее необычайно мощный голос, Г. – с улыбкой – вынуждена была просветить меня, что певица – в действительности мужчина… На эстраду выходили и другие исполнители – огромных размеров женщина, вряд ли я видала человека более толстого, она распространялась во все стороны без конца и без краю, и мужчина среднего роста, со смуглым лицом итальянца, которого, уже присмотревшись, я признала за женщину…

Играл музыкальный автомат, А. и Б. танцевали, а пару раз Б. станцевал с Г. Танцуя с Г. в первый раз, я была страшно напряжена и все наступала ей на ноги… Во второй раз вышло гораздо проще, и я почувствовала себя хорошо…

Мы выпили пива, а потом, на выходе, А. и Б. расстались с нами – мы договорились воссоединиться около 12:30 в месте под названием «Бумажная кукла»… Была половина двенадцатого… Для начала, однако, Г. захотела пойти в бар на той же улице, «12 Адлер» (Генри, владелец, ходит в берете), и из многих людей в «Адлере», которых она знала, она пригласила сопровождать нас похотливого старика лет 60 по имени Отто, потому что тот, как она объяснила позже, всегда платит за выпивку. Оттуда мы переместились в «Бумажную куклу» и пробыли там до закрытия, т. е. до 2:00 часов… Б. и А. пришли около 1:15… Варьете не было, и только кошмарная пианистка по имени Мадлен бряцала на инструменте и подпевала себе: «С днем рождения» и далее по списку! Она заткнулась около четверти второго, и я снова танцевала с Г…. Помимо нас четверых и Отто за нашим столиком было еще двое гостей, присевших к нам независимо друг от друга – молодой человек Джон Дивер (он, по-видимому, квартировал над «Бумажной куклой») и красивая, нарядно одетая девушка по имени Роберта —

Напитки разносили несколько привлекательных женщин – все в мужском костюме, как и «У Моны». Отто выполнил свое предназначение и купил всем по четыре раза спиртного… ко мне он приставал весь вечер, похоже, именно я была его целью, он болтал без остановки, но я не слушала… Когда мы вышли, оказалось, что Б. намерен провести в городе всю ночь… Он оставил нас, позабыв дать А. ключи от их «модели А», и пока А. ходила за ним, мы с Г. сидели в авто, держась за руки… Она была довольно пьяна, я же, хотя и не пропустила ни одной, чувствовала себя абсолютно трезвой, и мне было легко и хорошо…

В Саусалито едешь по мосту «Золотые ворота», и пока А. и Г., сидя рядом, лобзали друг друга, я наслаждалась заливом, ощущая теплую волну жизни… Никогда до сих пор мне не приходило в голову, что можно просто жить своим телом, не предаваясь омерзительным дихотомиям]