Михаил Байтальский - Тетради для внуков

Я не стою за буржуазную свободу печатания порнографии и нацистской литературы, хотя "Майн кампф" наряду с цитатником Мао – книги, несомненно, саморазоблачительные. Ленин в свое время посоветовал переиздать злобную и неумную книжку Аркадия Аверченко "Двенадцать ножей в спину революции", чтобы массы увидели, как низко пали эмигрантские писаки. Цитатник Мао действует только на умы, заранее обработанные и умышленно оглупленные. Дайте его студенту, знакомому с обычной литературой, – он только рассмеется. Так почему же, начиная с 1936 года, стали изымать книги, напечатанные в нашей же стране при жизни Ленина или вскоре после его смерти? Цель имелась – она составляла часть общей задачи.

При Сталине были уничтожены все до последней книги, в которых хоть один раз упоминалось неугодное имя, если только оно не предварялось узаконенными бранными кличками: предатель, презренный, растленный, изменник, Иудушка. И не только имя Троцкого, но и имя Скрыпника или Эйхе. В дальнейшем имена тех, кого судили инсценированно-публично, некоторое время назывались в книгах и газетах (конечно, с добавлением бранных эпитетов), имена же тайно убитых просто исчезали, словно их и не было. Десятки тысяч книг, целый Монблан человеческой культуры срыли ради одной цели: скрыть убийства. К слову: эта практика (правда, несколько видоизмененная) не забыта и доныне: имена главных пособников Сталина в уничтожении миллионов – Ягоды, Ежова, Берии в МСЭ (1958-60 гг. издания) отсутствуют!

За научную литературу взялись особенно рьяно после сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук в августе 1948 года. Науки спешно совершенствовались в административном порядке приказом самого просвещенного человека страны, министра высшего образования Кафтанова. Луначарский до этого додуматься не сумел, а вот Кафтанов сумел. Изъяли колоссальное количество учебников по агрономии, биологии, даже по психиатрии.

Операция "списания" стоит недешево. Книжной торговле возмещают убытки из государственного бюджета, но ущерб, нанесенный уму и совести народа, невосполним. Да он и не каждому заметен. Составителям же списков и командующим актировкой их действия представляются спасительными.

Подумаем над тем, что из этого получается. Книгу Джона Рида с ленинским предисловием к ней можно сделать только секретом наизнанку: секретом от советских людей, но отнюдь не от заграницы. Таких "тайн" у нас множество, и прикладывая палец к губам, чтобы снова и снова повторить "тайна", мы должны всегда отдавать себе отчет: от кого тайна?

Тайна изъятия книг принадлежит к тому же разряду, что и засекречивание лагерей – тайн, обращенных острием во внутрь: против любознательности не тех, кто интересуется военными заводами, а тех, кого волнует кирпичный завод – место расстрела сотен невинных.

Наш подмосковный лагерь был зашифрован, как и все другие, – почтовый ящик №… как назло, забыл его номер. Воркута называлась "п\я Ж № 176". Весь мир знал, что этот жепея – именно Воркута. И конспираторы знали, что миру известно многое. От кого же скрывали?

Почему сталинизм так любил тайну во все времена, а не только в военные? Потому что он пользовался ею, чтобы конспирировать от общества.

Бесчисленные умолчания тоже ведь принадлежат к разряду секретов, не нужных шпионам (зачем им, например, вся история ленинского завещания?), но зато очень интересны и важны обыкновенному читателю, писателю и журналисту. Об историке я и не говорю.

Сталинизм смертельно боится гласности. Он пугает народ чем угодно, лишь бы не выдать ему, чего боится сам. Предмет его страха – его главная тайна.

Занявшись разбором идеологических наступательных операций Сталина, необходимо хоть взглядом окинуть его оружие. Откроем генеральное сочинение сталинского времени, главный учебник для масс, библию тех дней – «Краткий курс истории ВКП(б)».

Сперва несколько слов об авторстве. Все годы эта книга издавалась, как сочинение без автора – точь-в-точь, библия. Имелась лишь фраза: "Одобрено ЦК ВКП(б). 1938 г." О том, как влияет такое одобрение на прогресс исторической науки, я уже писал. После восьми лет безотцовщины дитя было, наконец, признано. В предисловии к собранию сочинений Сталина (его предполагали издать в 16 томах, успели выпустить лишь 13) сказано: "Содержание пятнадцатого тома составляет работа И.В. Сталина "История ВКП(б). Краткий курс", вышедшая отдельным изданием в 1938 году". Таким образом, нам разъяснили, что исторический труд, в котором Сталин пишет о себе в третьем лице, есть лишь свидетельство его скромности: он вполне мог писать "я, я, я", а не написал.

Из "Краткого курса" мы от самого Сталина узнаем, что во все годы партийной истории он беззаветно спасал большевиков от уклонов. И прежде всего, конечно, от троцкизма. В "Кратком курсе" перечислено четыре случая до смерти Ленина (Южный фронт, НЭП, дискуссия о профсоюзах, заявление 46-и), когда Сталин спас революцию, а после 1924 года – и не счесть. О Южном фронте Сталин пишет так (цитирую с пропусками): "Троцкий развалил работу на Южном фронте, и наши войска терпели поражение за поражением… Для организации разгрома Деникина ЦК направил на Южный фронт товарищей Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе, Буденного. Троцкий был отстранен от руководства операциями Красной армии на юге… Тов. Сталин подверг резкой критике этот план (речь идет об оперативном плане наступления – М. Б.) и предложил ЦК свой план разгрома Деникина… Центральный комитет принял план тов. Сталина… Таким образом, с Деникиным было также покончено".

Если бы все это писало постороннее лицо – понятно. Историк восхищен военными талантами Сталина. Но сам о себе в этаком стиле? У читателя рождается неуверенность в том, что автор правдив, – и полная уверенность в том, что он хвастлив.

Описанию своей борьбы с троцкизмом на идейном фронте Сталин уделил значительно больше места, чем своей борьбе с Троцким лично на полководческом поприще. Идейная борьба для Сталина – главное. Казалось бы, об опаснейшем из уклонов, которым Сталин занимался более всего в своей жизни, следовало бы сказать учащимся массам: что за троцкизм такой? Каков он из себя? Что исповедует? Что проповедует?

Платформа этого уклона, составленная в 1927 году, накануне 15-го съезда, называвшаяся часто "Платформой 83-х" (я немного рассказывал о ней), вся как есть изложена и разоблачена "Кратким курсом" в четырех лапидарных абзацах. Каждый начинается словами: "На словах, т. е. в платформе, троцкисты и зиновьевцы говорили…" (далее в ТРЕХ СТРОЧКАХ – вольный пересказ того, что они говорили)… а на деле творили то-то и то-то (выдуманной деятельности троцкистов посвящается уже ПЯТЬ СТРОЧЕК).

Первые два абзаца – одиннадцать строк – излагают суть троцкизма во внутрипартийных вопросах: нелояльность, фракционность и нарушение партийной дисциплины. Поскольку это довольно широко известно, цитировать этот отрывок я не стану.