Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

3. XII.1943 г. «Папа, если бы ты знал, какое у меня горе: меня из разведки перевели в санроту… Ты, наверное, думаешь, что твоя дочь воюет, а она… сидит в санроте. На днях буду именинницей, исполняется 15 лет, а я ничем не смогу отметить день своего рождения».

5. XII.1943 г. «…А ко всему этому хотят отправить еще в тыл. Это я сегодня узнала. Папочка, скажи, за что они меня так обижают. Все равно я не поеду в тыл, а буду находиться на передовой. Они думают, что если мне 15 лет, так я не могу приносить пользу Родине. Но я все равно это докажу, понял?»

9. XII.1943 г. «Папочка, сегодня ухожу из санроты в свою разведку. Ой, сколько радости! Папа, сходи в горком комсомола и возьми там справку о том, что я у них вступила в комсомол, а то билет мой сгорел во время бомбежки».

В следующем письме от 23.VII.1944 г. Клара Солоненко сообщает, что она и донором стала и что в Киеве сильные морозы, а в Кизляре, наверное, уже купаются в Тереке.

В письме от 17.Х.1944 г. она просит поздравить ее с получением ордена Славы III степени и с представлением еще к одной награде.

Кем только на войне этой девчонке ни пришлось быть: разведчиком, санинструктором, телефонистом, артиллеристом. Она проникла в тыл противника и принесла важные сведения. Пятнадцатилетнюю разведчицу наградили медалью «За отвагу».

И вот еще письмо: «Мне здесь не верят, что я 1928 г. рождения. Папочка, и ты не поверишь, не узнаешь меня… У меня появилось много седых волос. Быть на передовой – это не так просто».

Так шла жизнь Клары Солоненко, пока однажды на задании ее тяжело не ранили в левое бедро. С трудом доползла она до своих. Попала в госпиталь. Вылечили. Не отпустили, сделали санитаркой.

То, что дальше произошло, граничит с мистикой и чудом. После дежурства она вышла во двор. Обратила внимание на женщину, которую несли на носилках. На гимнастерке – орден Боевого Красного Знамени.

– Мама! – закричала Клара.

Они узнали друг друга. Я потороплю события. Когда Полина Лукьяновна выздоровела, то стала уговаривать дочь, чтобы та вернулась в Кизляр. Клара – наотрез. Тогда мать забрала дочь в свою часть.

Докладывая командиру полка, Полина Лукьяновна добавила: «Я не одна. Со мною дочь!»

– Такую семейственность – я приветствую, – объявил комполка. Конечно, ни мать Клары, ни начальство не знали, какая беда ждет девушку. Клару назначили санинструктором. В бою она, оказывая помощь раненым, заменила погибшего пулеметчика, но и сама была ранена. Бои были успешными, наши вышли к польской границе. На лечение отправили в Орджоникидзе. Она выздоровела и снова увиделась с матерью.

А 22 октября 1944 года девушка погибла… Бой шел за высоту на польско-чехословацкой границе. Противник совершил артналет на батарею, где служила Клара Солоненко. Она бросилась от одного раненого к другому, совершенно не думая о себе. Исполнила долг сестры милосердия. Осколок попал ей в голову. Кроме того, Клара была тяжело ранена в правую стопу, правое бедро, правое плечо с ожогом правой кисти руки.

Комбат на руках вынес Клару Солоненко с поля боя. Пульс не прощупывался. Офицер, наверное, плакал первый раз в жизни.

Через час на батарею пришла ее мать – Полина Лукьяновна. Платком вытерла кровь с лица дочери, поправила гимнастерку, из нагрудного кармана Клары вынула комсомольский билет, портрет Зои Космодемьянской и неотправленное письмо отцу в Кизляр. Ее похоронили на польской земле.

Прошли годы. Имя удивительной девушки бережно сохраняют в Кизляре. Ее имя носит улица, о ней написаны стихи, рассказывают легенды.

Речь пойдет только о женщинах из Атланаула. И вот почему. Должность председателей сельсовета здесь долгие годы подряд занимал слабый пол.

Местные острословы то ли в шутку, то ли всерьез спрашивали: «Они же в юбках, как мужиками будут руководить?» Им вторили другие: «Если женщин будем начальниками ставить, кто же дома хинкал станет варить?» Обошлось. В 20-е годы во главе Совета стала дочь бедняка Ажай Казакбиева. В 1928 году ее заменила Байзат Омарова, она руководила три года. Восемнадцать лет председательствовала в сельсовете Калимат Абакарова, супруга директора школы Абдурахмана Абакарова.

Невысокая, плотная, подвижная, она никого и ничего не боялась и везде наводила порядок. Практик, как тогда говорили, «выдвиженка из низов» и абсолютно неграмотная. В самые трудные годы Великой Отечественной войны она ворочала такими делами, что только диву даешься, откуда у этой женщины брались силы. Сев, прополка, уборка овощей, хлеба, картофеля, помощь семьям фронтовиков, внимание к школе – до всего доходили руки председателя сельсовета. Но, если бы Калимат Абакарова сама не работала, засучив рукава, не показывала пример, стояла бы в стороне, разве могла бы председатель двинуть женщин аула, кроме обычной работы на колхозном поле и ферме, на строительство окопов, рытье траншей! Она и ее подруги Б. Алхасова, А-Б. Акаева, Х. Атакова, Р. Абдулатипова и другие в районе ярым-почты, это в 15 километрах от Атланаула, вырыли громадный противотанковый ров. Вместе до крови мозолили руки, вместе пели грустные песни и плакали также вместе.

Калимат-бажув обходила бедствующие семьи. Затем собирала тех, кто имел запас продуктов, и распоряжалась: поделить с такими-то и такими-то тем-то и тем-то. И делились, а то не дай Бог председатель осрамит на всю округу как жадюг и скупердяев.

Лексикон Абакаровой не отличался особой оригинальностью:

– Чавуб гель!

– Копейоглу!

– Гавур!

Слова эти произносились не столько от злости, сколько от досады или чтобы разрядиться от накопившейся отрицательной энергии. Дисциплину установила жесткую, если не сказать – жестокую. Ни один мужчина не осмеливался перечить ей, видя, какие нагрузки берет она на себя.

Первую похоронку в ауле получила Калимат-бажув. Никому не сказала ни слова. Прибрала в комнатах, подмела двор, пригласила соседок и, усадив их, начала причитать. Тут только люди сообразили, что погиб на фронте ее первенец, ее ненаглядный сын Абакар.

После этой похоронки будто черные вороны стали кружиться над крышами почти всех домов аула. В таких случаях в сакли, куда пришло горе, первой стучалась председатель сельсовета.

Безошибочным компасом Абакаровой была справедливость. Чтобы ее достичь, она не признавала никакие авторитеты. В ней полностью отсутствовала дипломатичность, в ее действиях, скорее, проглядывалась партизанщина времен гражданской войны.

Однажды в фойе обкома партии милиционер потребовал у нее пропуск. Если бы вы видели, как разбушевалась Абакарова: «Ты что же, негодный сын, не знаешь, кто я такая? Не знаешь, что я Советская власть?» И все в таком духе. Ее крики случайно услышал секретарь обкома партии Шихсаид Исаевич Шихсаидов. Зная норов атланаульской председательницы, он немедленно спустился в фойе и, обхватив за плечи, со словами: «Калимат-бажув, хош гельды!» повел ее в свой кабинет.