Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

Круг замкнулся. Сын поэта, Григорий Александрович Пушкин, оказал лакцам всевозможную помощь. А через 100 лет внучка одного из сосланных – лачка в жутких условиях – бездорожье, холод и голод – помогла мужу в первозданном виде возродить Пушкиногорье. Чтобы вы могли хотя бы приблизительно представить себе, какое испытание выпало на их долю, приведу слова Семена Степановича Гейченко:

– Мы собрали в Михайловском два миллиона окурков, 10 тонн разных отбросов – грязной бумаги, консервных банок, пустых и битых бутылок и еще 10 тонн всякого дерьма. Часть его осталось в моем сердце.

С. С. Гейченко о себе говорил:

– Я – старый калека. У меня нет руки…

Стоит ли после этого говорить, кем была для него дагестанка – Любовь Аминтаева.

Полвека назад я впервые перешагнул порог домика Нуржан Нуцаловой. Он сверкал аптечной чистотой. Я обратил внимание, что в комнатах у каждой вещи имелось строго отведенное место. И не только на случай землетрясения или отключения электрического света, что нередко случалось в старом Чиркее. Маленький дворик, куда из сакли вела лестница из нескольких ступеней, имел неизъяснимую прелесть. Нуржан во всем любила порядок. В этом тихом уголке 8 марта 1923 года и родилась моя героиня – очень красивая и внешностью, и поступками.

Когда отмечали 30-летие автономии Дагестана, громко прозвучало имя девочки. Умение бойко и складно говорить удивило не только сельчан, но и президиум. Под аплодисменты собравшихся на нее накинули три метра розового сатина.

Во время учебы в седьмом классе произошло еще одно памятное событие: попросили обучать грамоте взрослое население Чиркея.

Домой Нуржан летела, будто на крыльях, а там разыгралась буря. Не сегодня – завтра замуж выходить, а она будет с папахами общаться?! Она мулла, что ли? Пока Ак-су поит Чиркей – не бывать этому! Приблизительно такой монолог произнесла Месей – мать Нуржан. Она, видимо, не знала характера своей дочери. Нуржан пригрозила, что с моста бросится в Ак-су, если ей не разрешат совершить благородную миссию учителя. Месей, видя, что муж безучастно молчит, с нелегким сердцем уступила требованиям бунтарки.

Скоро выяснилось, почему отец помалкивал. Как бы ни с того, ни с сего Нуцал пригласил Нуржан к себе, усадил на тахту и предложил готовиться к свадьбе. Месей, слушая мужа, согласно кивала головой: «Давно пора: заневестилась».

– Ослушаться отца я не посмела, – рассказывала Нуржан. – Тайком плакала, но, оказалось, зря: жених, имя которого мне назвали, был на редкость мягкий и добрый, прямо скажу – советский человек. Как-то он меня спросил:

– Что случилось, почему грустная ходишь?

Я набралась смелости и говорю ему, что собиралась учиться, а тут хотят выдать замуж. Думала, обидится жених на мою дерзость. Ошиблась. Отцу он сказал: «Я, как вы знаете, учусь в Буйнакске и очень желаю, чтобы Ваша дочь – моя невеста была бы со мной». Отец сперва заартачился: как это так? Ехать в город, да еще с женихом вместе?! Такого Чиркей еще не знал…

В это время из-за спины юноши Месей делала знаки мужу: смирись с доброй волей жениха! Нуцалу пришлось считаться.

– Так, – продолжала вспоминать чиркейка, – попала я в Буйнакское педагогическое училище. Жених помогал учиться, оберегал меня. Сказал твердо: «Будет тебе восемнадцать лет, сама решишь, хочешь мне женой быть или нет, неволить не стану». А у меня и в мыслях не было от него отказываться. Но тут война. Ушел он на фронт и не вернулся… С 1941 года я начала работать учительницей в своем ауле. Двадцать своих юных лет отдала я детям…

На мой вопрос, помнит ли она своих учеников, Нуржан Нуцаловна, загибая пальцы, стала перечислять: колхозник Магомед Гаджиев, бригадир Мухтар, домохозяйки Баху-Ханум, Гоаро…

В 1961 году учительнице предложили стать во главе Чиркейского сельсовета. Она наотрез отказалась: хватит того, что, нарушив адат, осмелилась уехать в город, учится там на педагога…

Ее заявление дошло до райкома партии. По этому поводу в ауле появился первый секретарь Ш. И. Шихсаидов. Человек высокой культуры, деликатный, тактичный, своим умением располагать к себе и убеждать он растопил лед. Нуржан сдалась.

Однако не бывает так, чтобы все в жизни рисовалось в радужных красках. Она взвалила на себя работу, которую не всякий мужчина мог осилить. Не могу сказать о сегодняшнем Чиркее, но историю того, что покоится на дне моря, более-менее изучил.

Нуржан Нуцалова

Деление на лагов и узденей здесь настолько крепко держалось, что это иногда перерастало в конфликт. И как хорошо, что во главе аула стояла женщина. И не какая-нибудь, а умная, деловая, рассудительная, вдобавок ко всему – красивая. Мне ли доказывать, что перед красотою открываются и души людей, и двери домов. К чести председателя, разгореться пожару по какому-либо поводу она ни разу не дала.

Как раз в то время, когда Нуржан руководила советской властью в ауле, началось строительство Чиркейской ГЭС. Мало кто верил, что Чиркей будет затоплен и окажется на дне моря. Жители, как растревоженный улей, шумели, спорили, ссорились на улочках и площади аула. Что будет с землей, садами, виноградниками, в конце концов с могилами? Приезжали агитаторы, ответственные работники, инженеры, строители, доказывли, что нет иного выхода, как переселиться, так как строится ГЭС всесоюзного значения! Жертва – жертвой, а значение стройки надо же понимать, если чиркейцы советские люди!

Я застал в ауле горцев, которые, вопреки всему, начали возводить стены, сфотографировал их как документ для истории аула.

Не без ведома Нуржан аксакалов Чиркея повезли в автобусах в Берцинав авлак (красивое поле – с аварского) и сказали: «Глядите!» А чего глядеть? Перед ними у подножья Черных гор распласталось ровное поле, которое они исходили вдоль и поперек. Специалисты уверяли, что на Красивом поле виноград, персики, абрикосы и другие культуры будут плодоносить так, что им и не снилось. И не надо будет топать к Ак-су за водой. На новом месте из кранов потечет вода, и поливай сады хоть целый день…

В общем, усилиями обкома и райкома партии, заботами местного актива – Абакар-Гаджи Омарова, председателя Совета старейшин Абдурахмана Маматмирзаева и самой Нуржан Нуцаловой удалось склонить аксакалов выбрать Берцинав авлак местом для второй родины. Однако чиркейцы выжидали, не торопились покидать сакли.

Так в спорах, а иногда в ссорах шли дни, одни трудные, а другие еще труднее. Неясно было, чем все кончится. Но тут совершенно неожиданно случилось такое, что заставило всех чиркейцев по-новому взглянуть на свое настоящее и будущее.