Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой

Карабутта пользовался большим авторитетом среди сельчан, его уважали и в Кумухе, он был одним из тех храбрых воинов, который удостоился именного оружия Дагревкома, был членом коммунистической партии. Со временем Карабутта подготовил и Шарифат для вступления в ряды коммунистической партии, а вместе с ней и других хурхинцев.

Шарифат организовала в селе женсовет, работая в библиотеке, стала обучать женщин грамоте. После организации в селе колхоза, Карабутта стал работать бухгалтером, а в партячейке секретарем. И кто бы мог подумать, что этих людей, преданных и честных, работавших на благо народа, ждет злая участь?

Это было в сентябрьскую ночь 1937 года. Все в доме спали, когда дверь спальни Карабутты и Шарифат грубо открыли. Перед ними стояли милиционеры, прибывшие из Кумуха. Спросонья Шарифат не могла ничего понять, ребенок в люльке заплакал, и она занялась им. Незванные гости стали в комнате производить обыск. Что они искали, она не знала, не знал и сам Карабутта.

Затем велели Карабутте одеться и ехать с ними. Тут Шарифат поняла, что черная беда постучалась и к ним.

– Успокойся, это какая-то ошибка, все образумится, а матери пока ничего не говори. Вернусь, сам скажу, – сказал Карабутта на прощанье. Шарифат не смогла успокоиться, не смогла лечь в постель, еле дождалась рассвета. Оставив грудную девочку у свекрови, помчалась в Кумух. Старший их сын в это время учился в педучилище в Кумухе. Шарифат пришла к нему, но он, ничего серьезного не подозревая, стал уверять мать, что отца посадить не могут, ибо он чист, как стеклышко, а арест ошибочен. Пошли в милицию, где сказали, что арестованные в тюремной крепости, за речкой. Пошли к крепости, а там таких, как они, было много, и никто ничего добиться не мог, все стояли с узелками, хотели передать передачу заключенным, но их никто не слушал и ничего не принимали. Шарифат тоже держала под мышкой сверток – завтрак для мужа, стала выяснять с кем можно поговорить, кто даст разъяснение, кто примет передачи, но все кругом молчали, везде она встречала глухую стенку. Так простояли Шарифат с сыном целый день, а вечером пошли в Кумух к своим знакомым Бавасулеймановым. Шарифат давно дружила с Саидат Бавасулеймановой, со времен гражданской войны, она с Саидат варила обеды и шила обмундирование для партизан. Узнав о беде, настигшей Шарифат, Саидат искренне расстроилась, но выразила надежду, что все будет хорошо, Карабутту скоро выпустят. К сожалению, их желанию не суждено было сбыться. Так и не сумела Шарифат увидеться с мужем, не сумела что-нибудь передать, что-нибудь узнать о нем. Когда она приезжала домой, свекровь снова торопила ее в Кумух, попытаться узнать что-нибудь, помочь сыну. Однажды утром Шарифат узнала, что арестованных будут отправлять в Махачкалу. Она быстренько взяла коня у кого-то и поскакала домой, чтобы собрать в дорогу мужу сумку с самым необходимым. Но пока она вернулась, их уже отправили. Провожали Карабутту сын Ибрагим и Саидат, она и собрала ему на дорогу еду и кое-что из одежды.

Они рассказали Шарифат, что Карабутта не был подавлен и убит, как другие, наоборот, он призывал всех быть стойкими и не унывать.

Всех заключенных повели пешком, этапом, а сзади них милиционеры на конях. Карабутта снял с головы шапку и, размахивая ею, громко запел:

Все стали плакать и бросились вслед за заключенными, но милиция их отогнала.

Шарифат очень сожалела, что поехала домой и не смогла проводить любимого в тяжелую минуту. Она разрыдалась, а Саидат стала ее успокаивать, уверяя, что все заключенные скоро вернутся. В слезах она и отправилась домой. На дороге, далеко от села ее встречала свекровь. Увидев заплаканные глаза невестки, разрыдалась. Так они обе плакали, сидя на обочине дороги, ведшей в Кумух.

Много раз ездила Шарифат, разузнавая о судьбе мужа и других заключенных. Только через, год вернулся один из арестованных, Куяев Магарам который и рассказал, каким испытаниям их подвергали в тюрьме, как добивались от Карабутты признания, что он принадлежит к буржуазно-националистической партии, заставили его и других встать в ледяную воду по пояс, протягивая им документы на подпись, но Карабутта взял и начертил на этой бумаге большой крест:

– Вот такой крест я ставлю на тебя и на то, что ты говоришь. Я преданнее народу, чем все вы, клевещущие на меня! – сказал он в сердцах, а следователь ударом дубинки выбил ему зубы.

Таким же избитым и измученным приехал и сам Магарам. Он заверил, что постепенно всех отпустят, ведь они ни в чем не виновны.

Шарифат вызвали в Кумух и потребовали вернуть партийный билет, так как она – жена “врага народа” не заслуживает быть в рядах партии.

“Мой муж – человек честный и преданный народу, – сказала она, – и мне не нужна партия, в которой нет таких мужчин. Я и мой муж не раз доказывали свою любовь и преданность народу и докажем еще!”. Через некоторое время исключили Ибрагима из педучилища, как сына “врага народа”. Но он все равно посещал занятия, его выгоняли, а он простаивал под окнами класса. Директор педучилища Абдулкадир Дандамаев пригласил Ибрагима в свой кабинет, сказал, что любит его как сына, но не может идти против вышестоящих бюрократов и потому посоветовал ему написать в Москву, спросить, в чем его вина, почему исключили из училища. Но предупредил, чтобы разговор остался между ними.

Ибрагим написал в Москву так, как сказал ему Абдулкадир. Через месяц получил ответ, что сын за отца не отвечает, Ибрагима восстановили в училище.

А мать Карабутты, уверенная в абсолютной честности и невиновности своего сына, надеялась, что сегодня – завтра сын вернется. Слезы не высыхали на ее лице, а уста произносили грустные слова песни:

Но Карабутта так и не вернулся. Началась Великая Отечественная война, Ибрагим поехал в Кумух в военкомат, хотел добровольцем поехать на фронт, но ему ответили, что сын “врага народа” не должен быть в рядах защитников Родины.

Шарифат узнала, что фронту нужна теплая одежда, нужны бурки. Она умела шить и выделывать бурки, поэтому организовала в селе артель, обучая хурхинских женщин шить одежду для фронта и изготавливать теплые вещи. Сельчане ее любили, за хорошую работу она стала получать благодарности от правительства. Только дочка Гуржихан, которой всего было полтора года, когда арестовали отца, все спрашивала: “Когда мой папа вернется с фронта?” Но немного повзрослев, девочка узнала всю горькую правду об отце и сочинила стихи: