Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

Получивши в союзе какую-нибудь сенсацию, Петр Степанович моментально мчится в земуправление к Краулевичу и начинает:

– Да неужели вам, партийным, повылазило, что такие дураки правят райсельхозсоюзом?

– Чего ты все так близко к сердцу принимаешь, Петр Степанович! – восклицает т. Краулевич.

– Ну, как же: девятнадцать двигателей отправили обратно! Могут аэропланов выписать на склад! Слона купят! Выпишут броненосец, как ходкий товар в сельхозкооперации! – возмущается Петр Степанович.

– А ты еще считаешься философом, Петя! Не может же наша партия сразу вдруг все наладить. Ты посмотри: много ведь сору отскакивает от партии. Ты нашего кучера Кузьму знаешь?

– Ну, знаю.

– Так он был раньше, знаешь, какой шишкой? Комендантом нашего города! Бывало, как запряжет пару лошадей в ковровые сани, как пронесется! Шапка заломом, красные брюки, мундир в шнурках… Он ведь не грамотен! Пришло время, и он стал на свое место: теперь возит нашего заведующего. Так-то, брат, Петя: придет время и эти Шатуновы, Гордиенки тоже пойдут насмарку. А теперь лучшие, заметь, на более ответственных постах.

– Но почему вы не наставливаете простых, но рассудительных рабочих? Где вы повыдирали этих жуликов с Благбаза? Ну что это у Гордиенко за стаж? Где-то босяковал, потом попал в Красную армию, разбой ему, видишь, нравится, – а теперь вы его ставите членом правления! Я понимаю еще поставить токаря, что имеет лет пятнадцать стажу, рассудительного, честного, хозяина, хотя бы и малограмотного. А то понаставили демагогов! Олухов царя небесного!

– Ну, что же, – разводил руками Краулевич, – если зарвутся сильно, – партия одернет.

– А почему тебя не выбрали? Почему секретаря парткома не выбрали? Ведь секретарь очень деловой человек!

– Да вот собрались в парткоме, – ведь иначе это не делается, – судили, рядили, на все концы прикидывали и пока лучших не нашли. Как там вечер скоро? – спросил Краулевич.

– Через три дня. Будешь?

– Собираюсь.

– Ну, пока.

– Пока.

Весь женский персонал и, в помощь ему, один счетовод из союзного аппарата, после занятий в этот знаменательный, юбилейный день, принялись за работу. Лишние столы были вынесены в отдел колхозов, часть столов поставили в бухгалтерии, – в самой большой комнате, – с таким расчетом, чтобы могли все разместиться. Из членских кабинетов поделали уютные гостиные. В торговом отделе Анастасия Васильевна решила поставить все закуски, ящики с пивом и в уголку, между нами говоря, запрятала бутылок тридцать отличного самогону! Но над самогоном в воздухе так и носились восклицательные и вопросительные знаки, так и носились… А что если наскочит кто-нибудь из ГПУ? Хорошо, если помогут глазки Анастасии Васильевны, но ведь в ГПУ иногда служат такие мужчины, что ни глазки, ни… ничего не поможет! Без риску ничего не делается. Какой бы там риск ни был, а тридцать бутылочек в торговом отделе было запрятано. Появились ковры, коврики, откуда-то принесли пальму, кажется из флигеля, где жил до сих пор бывший хозяин райсельхозовского дома. В агроотделе устроили гостиную в украинском духе, тем более что здесь занимается Иван Григорьевич, а всем было известна его «щирість» ко всему украинскому: Анастасия Васильевна решила и Ивану Григорьевичу сделать приятное. На лампы, керосиновые лампы, – еще в Задонецке не было электричества, – были надеты колпаки, изящно изготовленные из разной цветной папиросной бумаги.

Потом начали носить из квартиры Анастасии Васильевны закуски… Что там было! Нет, мы не можем умолчать и должны хоть частично перечислить, что там было! Булки: к чаю, в бумажной форме, превосходная, бесподобная, быстро съедобная, на белках, на сливках, заварная, без яиц и масла, которая долго не черствеет, легкая… Ах, довольно! Караул!!! Но нет, – еще несут булки: большую, домашнюю, петербургскую, английскую, польскую, русскую, шоколадную, с шафраном, желтую, или крендель, на миндалях… Нет, довольно! Это же булки, но потом начали носить: сахар с ванилью, сахар с ванилью, приготовленный другим способом, сахар с запахом розового масла, сахар с апельсинной или лимонной цедрой, сахар с запахом флер д'оранж… Бабки: из разных сухарей, из ржаных сухарей, миндальная мучная, миндальная обыкновенная, миндальная необыкновенная, снежная, шоколадная. Нет, мы отказываемся наотрез дальше перечислять! Скажем только, что был даже принесен примус, если кому-нибудь захочется разжаренного или подогретого.

К восьми начали сходиться. Раньше всех пришел беспартийный член правления Трофим Захарьевич, потом некоторые служащие, а еще потом пошли все в ряд – и имеющие отношение к союзу и не имеющие никакого отношения. Кое-кто успел заглянуть в торговый отдел, обратил внимание на скакающие вопросительные и восклицательные и…

Бог ты мой! как бегает, как метушится Анастасия Васильевна! А Катя, а Нина, а Маруся Карасик! Они, как павы, плавно-плавно ходят под руку и восхищаются делами рук своих и Анастасии Васильевны. Пришли еще некоторые девицы, дамы, освежили райсельхозсоюзовское общество, томно-томно посматривают на мужчин, как бы приглашая, маня, желая взглядами близко-близко сойтись душами, чтобы поделиться, посочувствовать и получить сочувствие. А мужчины! Гордиенко, например, улыбается и смеется так, как никогда его не видели. Как приятно лежит на нем черненькая сатиновая рубашка под кавказский поясок; брюки галифе, хромовые сапоги со скрипом и на голове чубчик… Ах, какой приятный чубчик! Гордиенко тоже зашел в торговый, взглянул на вопросительные и восклицательные знаки, но не пил. Не только не пил, но он проявил великодушие, какого от Гордиенка никто не ожидал!

– Смотрите, Анастасия Васильевна, чтобы с тем вот не втюпаться!

– Хи-хи-хи… – ответила Анастасия Васильевна, в душе любуясь прелестным Гордиенком.

Фу, ты пропасть! Всех затмил нам Гордиенко, так, как говорят на Украине, «забив баки», что из-за него совершенно выпустили из виду остальное мужское общество! Ну, вот вам, – возле двери, в задумчивости, стоит т. Петров: галстука он не носит, считает это предрассудком; он, т. Петров, гордо посматривает кругом и готов в каждую минуту, в любую секунду говорить с вами на любую тему: о политике, о математике, о паровозостроении, о Пулковской обсерватории, о японском микадо. О чем хотите! Вот только-только мимо него пробежала Анастасия Васильевна и сказала ему, между прочим, что много людей собралось.

– Общество, тас-зать, есть двигатель, значит, нашей общественности, но, значит, которая, не признавая… – начал, было, Петров.

– Да? – спросила Анастасия Васильевна, мило улыбаясь и не слыша, что т. Петров говорит, ибо ей надо было бежать к председателю Шатунову, который только-только вошел в бухгалтерию.