Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

– Но ведь у нее могли быть сообщники, – резонно заметил Борис Спиридонович. – Она отвлекла ваше внимание, а они…

Роберт растерянно смотрел на братьев, не зная, что сказать. Некоторое время все молчали. Затем Федор Спиридонович встал, прошелся по комнате и решительно произнес:

– Мы заварили эту кашу, нам ее и расхлебывать. У тебя, Борис, появляется новая задача. До сих пор главной нашей заботой было сделаться невидимыми, а теперь надо научиться лишать невидимости наших врагов, выводить их, так сказать, на чистую воду. Нужно начать опыты по распознаванию невидимости. А мы с Робертом попытаемся разыскать их секретную лабораторию и, если удастся, уничтожить ее. Что-то подсказывает мне, что ее надо искать в Германии.

Петр Степанович в очередной раз перечитал все написанное и на этот раз остался доволен. Он почувствовал, что вышел, наконец, на верный путь, повествование начинало приобретать остроту, которой ему явно не хватало, писать стало легче. В голову пришло, наконец, и подходящее название: «Схватка невидимок». Еще немного усилий…

Мы уже предугадываем дальнейшее развитие истории невидимок. Мы предвидим временный успех вражеской стороны. Не удивимся, если нам откроется коварное вероломство двурушника Петрушкевича, который может оказаться (мы точно не знаем, но предполагаем) совсем не развязным ухажером Марфы Петровны, чего опасался Борис Спиридонович, а немецким или японским шпионом, задурившим голову бедной женщине, чтобы подобраться поближе к секретам ее мужа. Как ни обидно, но нам, скорее всего, придется распрощаться с Робертом, не настолько важным персонажем повествования, чтобы автор не мог им пожертвовать. Немного наивный, но честный, даром что англичанин, он, видимо, геройски погибнет, попав в ловушку, подстроенную Петрушкевичем. Но зато, в конце-то концов, верх одержат все же братья Морейко. Именно они выиграют схватку невидимок, спасут СССР от страшной угрозы. Ни один клоп и ни одна блоха не проникнут в Кремль и не нарушат сна красных вождей. Более того, Федору Спиридоновичу удастся темной ночью, когда невидимость становится еще большей, чем обычно, пробраться в тайную лабораторию вражеских невидимок где-то в горах Шварцвальда и полностью уничтожить ее вместе со всеми невозобновимыми секретами невидимости. И тогда, наконец, с сознанием исполненного долга братья откроются органам безопасности. За этим последует высокая оценка деятельности Федора Спиридоновича и Бориса Спиридоновича, и их не только представят к заслуженным правительственным наградам, но и назначат руководителями созданного специально для них Института Невидимости. Движение к социализму еще более ускорится, а Москва, как и обещал Борис Спиридонович своей жене и неразумному Петрушкевичу, станет столицей земного шара.

Что тут скажешь? Добрые намерения, честные усилия должны быть и, конечно же, будут вознаграждены. Мы уже почти видим обложку свежего номера журнала «Вокруг света» с повестью Петра Степановича К., уже мысленно читаем хвалебные отклики, уже дорабатываем повесть, вместе с Петром Степановичем, конечно, для издания ее отдельной книгой, в «Детгизе», например. Мы идем дальше и уже отправляемся вместе с ним и его женой Катей, одетой в крепдешиновое платье, в какую-нибудь Мацесту…

Так бы и случилось, безусловно, так бы и было, если бы… Если бы не вероломное нарушение нашими новоиспеченными европейскими соседями столь удачно и своевременно заключенного с ними совсем недавно пакта о ненападении. Все смешалось, и в этой мешанине мы вообще едва не потеряли нашего героя, что было бы не удивительно при тех потерях, которые всем пришлось понести в то время.

Но нам повезло, и когда война кончилась и страна вступила в период восстановления народного хозяйства, нам удалось разыскать и Петра Степановича, хотя и не сразу.

Над историческими событиями мы не властны, порой они нарушают спокойное, размеренное течение дел, пусть даже и прерываемое время от времени увольнениями со службы, пребыванием в камере предварительного заключения и прочими мелкими неприятностями, следить за отдельными, индивидуальными судьбами становится сложнее. Возьмите туже войну. Наше повествование основано на документах, но документов, касающихся жизни Петра Степановича в годы великой войны, осталось очень мало. Как быть? Ограничимся тем, что просто приведем эти документы в том виде, в каком они попали в наши руки, а потом, когда буря уляжется, снова вернемся к более упорядоченному изложению жизни нашего героя.

Начать с того, что сперва мы просто потеряли Петра Степановича из виду. Где он? Куда подевался? Не погиб ли в первый период войны, признанный впоследствии неудачным? Для призыва на фронт Петр Степанович был, вроде бы, староват, но ведь погибали и в глубоком тылу, становившемся к тому же, по мере приближения к нему фронта, все менее глубоким, – от бомбежек и прочее. А, может быть, он стал подпольщиком или примкнул к партизанам и принял геройскую смерть в неравной борьбе с оккупантами?

В который раз, оказавшись в затруднении, мы кляли себя, что выбрали такого неусидчивого героя, тщеславно надеясь через него приобщиться, если повезет, к славной эпохе, выкованной несгибаемыми Петрами Степановичами. А что бы вы чувствовали на нашем месте? Все следы Петра Степановича испарились, а из документальных свидетельств военного лихолетья нам удалось найти единственное письмо, написанное на каком-то случайном, неровно оборванном листе бумаги, и то не самим Петром Степановичем, а его женой Катей и адресованное их старшему сыну. Вот оно.

Здравствуй, дорогой мой Старшенький!

Как мне жаль и обидно было так поздно узнать, как вы там сильно голодаете… В Капустяновке, говорят, а я сама, ты же знаешь, при всем моем желании, прийти не могу, чувствую себя довольно неважно. Завтра рано идет к Ване его мама. Наготовила тебе маленькую посылку, но не уверена, возьмет ли она ее. Быть может, в другой раз я смогу передать больше, а теперь прости за малое.

Но я думаю, что ты, мой Старшенький, знаешь, как велико мое желание помочь тебе, чем могу, только обстоятельства не дают мне исполнить это желание… Ты знаешь, ты понимаешь и простишь мне… Дитя мое! Крепись, не падай духом и верь, что ты будешь жить!!! Я хочу, чтобы ты верил в то, что мы снова увидимся!! Я хочу в это верить, я живу этой надеждой! Мою молитву не теряй, быть может, она тебя будет выручать в тяжелые минуты, но лучше пусть не будет в твоей жизни тяжелых минут. Пусть с тобой будут всегда удачи! Пусть с тобой будут бодрость, и вера, и надежда!

Если б ты знал, как я думаю все время о твоем настроении, состоянии здоровья и твоем положении в части. Найди минуту, чтобы черкнуть пару слов о себе. Боюсь и волнуюсь, что Бутенко может не найти тебя. Как хочется, чтобы ты хоть этот хлеб получил. Знаю, что табаку ты будешь больше рад, но… увы, я не могу набрать на этот раз. Я прошу Бутенко, чтобы она выменяла для тебя пшена или каких других круп за нитки. Старшенький мой, старайся писать письма, чтобы не потерять нам связь и надежды!