Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

– В чем же непоследовательность? – удивился средний брат.

– Ты спроси у нашего старшего брата. В такой же ситуации в московском институте его дружка Генделя единогласно вынудили уйти с работы, хоть он и правда, говорят, выдающийся физик, а у нас… Трудно непросвещенному разобраться, но на душе от этого противно.

Среднему брату, видно, надоело лежать, он сел, повытряхивал песок из волос, потом аккуратным жестом поправил сползший набок крестик на груди у младшего брата и спросил ехидным голосом:

– Где это ты научился так хорошо отличать еллина от иудея? Не в храме ли твоем?

Поднялся, пошел к кострищу возле палатки и стал рубить топориком сушняк для костра.

– Чего это он? – младший брат повернулся к старшему в поисках поддержки. – Что я такого сказал? Они сами лучше нас знают, где иудей, а где еллин, потому и уезжают.

– А ты бы как повел себя на их месте? – А какое у них место? Говорят, им здесь плохо. А ему хорошо? – он кивнул в сторону среднего брата. – Он же никуда не уезжает.

– Мог бы – уехал бы, – донеслось от костра. – Только некуда. Еврей может уехать в Израиль, чтобы почувствовать себя евреем. А куда мне уехать, чтобы почувствовать себя украинцем?

– Не знаю, – сказал старший брат. – Тут много непонятного. Гуревич, коего ты помянул, мне тоже известен, и я тоже терпеть его не могу, гнусный тип. Но не гнуснее нашего Савченко – спать не ляжет, пока не настучит на кого-нибудь, хоть его давно уже никто не слушает. О чем это говорит? Да ни о чем. У меня есть приятель Федор, можно сказать, с армейских времен, потом в университете вместе учились. Ты его знаешь, кажется? После университета его сделали секретарем райкома комсомола, хоть он и сопротивлялся. Но он в армии еще вступил в вашу партию, его и обязали в порядке партийной дисциплины. И все равно, партийной карьеры делать не стал, как только смог, ушел из райкома, сейчас работает на кафедре математики в политехническом институте. Вроде порядочный человек. А мне хвастался, что наловчился составлять нерешаемые задачи по математике, на вступительных экзаменах их дают абитуриентам-евреям, чтобы их завалить. Господь ведает, на хрена это ему нужно. Но если ты об этом знаешь, и у тебя растут сын или дочь, которым надо поступать в институт, как не захотеть уехать? И я ведь тоже не раздружился с Федором…

Стемнело, братья собрались у костра, разложили на подстилке привезенную с собой снедь. У старшего брата была фляжка с водкой, он стал разливать, но младший отказался, налил себе томатного сока. Чокнулись, выпили – каждый свое, поставили кружки, и младший брат с удивлением уставился во тьму, в которой, то появляясь, то исчезая за деревьями, но явно приближаясь к ним, двигался огонек.

Впрочем, особенно можно было и не удивляться. Это был фонарик Вахтанга, пришедшего с визитом вежливости. Ему тоже налили, он стал рассказывать о своих успехах по части рыбной ловли на предыдущих стоянках, о том, что он уже поставил удочки и на новом месте, – спасибо, что ты мне посоветовал такое прекрасное место, – сказал он старшему брату.

Вахтанг говорил по-русски совершенно чисто, хотя его и выдавала свойственная многим грузинам интонация, пусть и еле заметная, но придававшая его русской речи какую-то особую звуковую изысканность. Постепенно тема разговора расширилась, от рыбной ловли перешли к жизни вообще, конечно, и к политике. Младший брат бывал в Грузии и сказал, что когда туда приезжаешь из Новосибирска, кажется, что там все живут очень хорошо, намного лучше, чем в России или на Украине. Но вот он недавно посмотрел фильм «Пастораль» и понял, что за красивым фасадом тоже не все ладно, а кое-что, может быть, даже еще хуже, чем в России. Не такие уж грузины святые.

– Ну конечно, – подхватил Вахтанг, – какие святые? Вы слышали анекдот? Приходит Гога к друзьям и говорит: срочно продаю подпольную фабрику по производству кепок – знаете такие большие кепки, какие грузины любят носить? – повернулся Вахтанг к младшему брату. Тот кивнул.

– Ну вот. Друзья в недоумении: Гога, ты что, с ума спятил? Такое выгодное дело, зачем продавать? Да понимаете, говорит Гога, райком партии покупаю, денег не хватает!

Все хмыкнули, но младший брат не расслабился: – Анекдот – анекдотом, а живете богаче, это правда. Почему так?

– Я не знаю, живем богаче или лучше пускаем пыль в глаза, – сказал Вахтанг. – Хотя, конечно, Грузия – замечательная страна, я ее очень люблю. У нас все самое лучшее. Я недавно был в Тбилиси и совсем не удивился, когда мне один мой коллега-математик сказал, что второе пришествие Мессии состоится в ближайшее время и именно в Грузии. Это уже точно известно.

– Почему именно в Грузии? – удивился младший брат.

– Вы же не спрашиваете, почему Ноев ковчег пришвартовался в Армении – если, конечно, считать Арарат армянским. А это наши ближайшие соседи. Место такое. А вы хотите, чтобы второе пришествие состоялось в Новосибирске? Разве грузины не заслуживают Пришествия больше других?

– Что вы этим хотите сказать?! – не понял младший брат.

– Я хочу этим сказать, – сказал Вахтанг, ковыряя палкой угли в костре, – что грузины – такие же дураки, как и все остальные. И больше ничего.

– Потому что верят во второе пришествие? – заинтересовался средний брат.

– И поэтому тоже, – невозмутимо ответил Вахтанг.

– Ну, тогда я с вами согласен! – Средний брат выглядел удовлетворенным, а младший-то как раз и нет. И он не преминул сообщить об этом среднему брату, уязвив мимоходом и Вахтанга.

– Зачем ты все время подчеркиваешь свое безбожие? Конечно, эти грузинские сказки – ерунда, в Библии сказано, что никто не знает ни дня, ни часа, когда явится Сын Человеческий. А тем более – где. Но ты смеешься над самим пророчеством. У тебя есть доказательства, что оно неверно? Никаких! Просто не верю – и все. Но это – такая же вера, как и у тех, кто верит в противоположное. Почему же ты так убежден в своей правоте? Ты хоть Библию читал когда-нибудь?

– Интересно, где бы я эту Библию взял? Ее что, можно в магазине купить? Но даже если бы и читал, – Библия – Библией, но я ведь и на жизнь смотрю. «I, голову схопивши в руки, дивуюся, чому не йде Апостол правди i науки». Ти пам'ятаϵш ці вірші? Ти ж їх ще й намагався перекладати [23].

– Было дело. Только сейчас речь не о том. Тогда веры не было, а теперь есть. Мне тебя не переубедить, я и пробовать не стану. Приезжай к нам, познакомлю тебя с отцом Михаилом, я тебе рассказывал. Поговоришь с ним, может он тебя проймет. Зачем-то же нужна была вера человеку тысячи лет. А мы что о себе возомнили?

– Да ничего я о себе не возомнил! Людей без веры не бывает. Весь вопрос, во что верить. Если ты читал «Дон-Кихота» или «Воскресение», не догадались отобрать, то тебе не нужен никакой отец Михаил, он тебе большего не скажет. Моему христианству, если это можно назвать христианством, не нужна вера во второе пришествие, а тем более в твоего отца Михаила. Христианином можно быть и без храма – слово «храм» он вымолвил с передразнивающей интонацией, как бы взяв его в невидимые кавычки.