Василий Соколов - Избавление

Майор принял рапорт, пожал руку поручику, как-то неестественно дернув несгибающейся в локте, плетью висящей левой рукой, - сдается, это и был Костров. Линзы приблизили то, что ни в одном воинском уставе не записано и никаким дипломатическим демаршем не предусмотрено: болгарские граничары горохом рассыпались, и наши ребята оказались в тесном кругу, - все жали друг другу руки, обнимались.

Шмелев не удержался:

- Форменное братание... Бывает, военный не предвидит то, что ведано политику, наделенному умом провидца.

- Смотря какой политик и какой военачальник, - сорвалось с губ Федора Ивановича, сорвалось нежданно, сам того не думал сказать, и он посмотрел на Жукова: сдается, тот принял эти слова на свой счет и вроде бы обиделся.

- Кого вы имеете в виду? Какого военачальника? - поедая глазами, спросил Жуков.

- Извините, товарищ маршал, это я вообще говорю...

- Лукавишь, Федор Иванович? - Маршал прищурился, затем снова посмотрел в бинокль, чему-то весело заулыбался и махнул рукой, зовя всех за собою. - Пошли, шибче потопаем! - запросто сказал он, подмигивая Толбухину. - Болгары уже вином наших парней угощают, прямо из глиняных кувшинов. Может, и нам перепадет!..

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ехали по белым дорогам, по солнечным склонам гор.

Тек шумливый поток машин. Слитен гуд моторов, долги вереницы пехотных колонн. Подстегивали командиры голосом: "Привала не будет!"

Накоротке заправляли моторы, перекусывали и опять - в движении. Лишь во время коротких остановок болгары обступали солдат, дарили им букеты горных роз, жалея, что братушки не пришли раньше, по весне, хотя бы в мае, когда цветет Казанлыкская долина - ее розы имеют особый, тончайший аромат; недаром "малка страна", как говорили о своей Болгарии жители, первая поставщица розового масла на мировом рынке, и в этом с ней никто соперничать не в силах!

Цветы на капотах автомашин. Цветы на лафетах орудий. Цветы в руках солдат.

Ночи, синие и глубокие, как вселенная, застигали солдат на отдыхе где-нибудь в горных селениях, у стремнин водопадов. Разжигались тихие костры, и тогда на огонек спешили болгары, зазывали в свои кешты и, ежели какой-либо другарь уклонялся, отнекиваясь, - мол, военная служба, дозволит ли отпустить командир, - шли к нему, начальнику, уговаривали навестить вместе с четой, что означало ротой, и командир разводил руками:

- Где же можно поместиться целой оравой? Ваша кешта небось тесная хибарка...

- Разглядам, всички, разглядам, - говорили болгары. - Айда до моей кешты!

"Может, эти проявления чувств всего лишь дань моменту, еще не остывшим событиям? Вот освободили... А что у них в душе?" - думал Костров, ехавший вместе с товарищами из батальона.

Не только думал, а хотел понять.

Не однажды замечал Костров в минуты встреч: когда ликование плещет через край - поневоле радость увлекает и будоражит всех, а потом вдруг оказывается, что не такой уж и веселый болгарин; угрюмость метит его лицо, словно несет он в себе тяжесть.

Может, недавнее военное прошлое камнем лежит на сердце, или от природы такие? А может, еще по какой-либо причине? Хотелось понять, во всем разобраться.

В предместьях Софии остановились и, кажется, надолго, потому что квартирьер начал подыскивать офицерам комнаты.

Нефед Горюнов, помогавший сдать батальон, заметил, что их, теперь уже бывший, командир не охоч до шуток, и намекнул ему, что, дескать, нехорошо так поступать, радоваться бы в пору. Как-то он решил развеселить Кострова.

- Между прочим, подкину историю, случившуюся с нами. Прямо умора. И, видя, что Костров слушает, разохотился. - Приходим мы вчера в хлебный магазин. Ну, хозяин к нам с поклонами да этими самыми...

- Реверансами, - добавил Костров.

- Леший с ним, с этим словом. Так вот, приходим, он кланяется поясно и предлагает свои услуги. Один парень, видать сладкоеж, попросил булку сдобную... Болгарин мотает головой, таращит на него глазища очумелые. "Булку давай!" - потребовал солдат и вынул из кармана деньги. "Нет булки. Нет. Есть старая баба". "На кой бес нужна твоя старая баба! Давай булку!" - умолял солдат. Ну, болгарин напужался, пятился, пятился к порогу, вывалился из магазина да как бросился бежать!..

- Что вы наделали? - возмутился Костров. - О нас и так небылицы распространяют чуждые элементы.

- Да, побежал. Солдат этот, что просил булку, готов был провалиться сквозь землю... Ну, пришлось мне порядок наводить. Выдворяю всех из магазина, закрываю снаружи найденным на стойке замком, велю всем подальше отойти, а сам сижу наруже, на каменной приступке, вроде караульного. Ждать-пождать. Идет наш булочник, да не один, а с каким-то мужчиной в шляпе и с тросточкой. Учителем оказался, знающим русский язык. Я ему атак вежливо, дипломатично поясняю, что армию-то нашу кормят сытно, да один солдат, мол, по свежей булочке затосковал. Ох и расхохотался тут учитель! "Булка, говорит, по-вашему чистый белый хлеб, а по-нашему, по-болгарски, это означает девушка, молодая, красивая. Тут рассмеялся и булочник, и меня аж до слез проняло...

Мимолетная усмешка тронула и лицо Кострова. А Горюнов не прекращал развлекать и себя и других своими забавными наблюдениями:

- Вы небось видели, как болгары показывают дорогу, когда свернуть надобно. Ежели ехать прямо, болгарин качает головой, направо-налево в знак согласия, а ежели "нет", то есть свернуть, то кивает сверху вниз... Каверзы, да и только!

- Жесты вроде нашенские, только понимай все наоборот, - поддакнул Костров.

- Удивительные это люди, болгару, - тянул свое Горюнов.

- Каждый народ по-своему интересен и удивителен, - заметил Костров. Вот ты общаешься с болгарами... Поведал нам, как ты говоришь, каверзы. А не подумал, почему они при встрече кажутся вроде бы хмуроватыми, даже как-то замкнутыми?

Горюнов морщился, стараясь как можно яснее изложить свою мысль:

- Виновность перед нами чуют. В душе небось сожалеют, что были втянуты в гитлеровскую колесницу войны.

- Может быть, - согласился Костров. - Но болгар нужно понять, заглянуть им в душу, тогда многое станет яснее... Ведь ни один болгарский солдат, как бы этого ни хотели царь и его регенты, не был направлен на советский фронт.

- Почему?

- Узнать надо, покопаться в их истории.

Возможности для этого представились. Располагаясь в болгарских селениях в предместьях Софии (вся армия Шмелева после ясско-кишиневского побоища и балканского похода была выведена на длительный отдых), командование и политработники охотно посылали солдат на экскурсии. Узнав, что намечена поездка на Шипку, старшина Горюнов разыскал майора Кострова тот работал уже в штабе армии - и сообщил ему, слегка приврав, что ребята из батальона приглашают лично его совершить эту поездку.