Борис Соколов - Черчилль. Верный пес Британской короны

Касаясь Германии, Черчилль заявил, что в Германии нужно уничтожить прусский милитаризм и нацизм и разоружить Германию после войны.

Тов. Сталин ответил, что нужно перебить военные кадры Германии. Кроме того, необходимо ослабить Германию путем отделения от нее Рурской области.

Тов. Сталин спросил Черчилля о количестве сил в Англии на островах.

Черчилль ответил, что количество войск в самой Англии достигает 40 дивизий, но при дальнейших уточняющих вопросах тов. Сталина не дал вразумительного ответа".

Сталин поведал Черчиллю некоторые любопытные подробности берлинского визита Молотова. Британский премьер свидетельствует: "Когда в августе 1942 года я впервые посетил Москву я услышал от Сталина более краткий отчет об этих переговорах, который в основных чертах не отличался от германского отчета, но, пожалуй, был более красочным.

"Некоторое время назад, — сказал Сталин, — Молотова обвиняли в том, что он настроен слишком прогермански. Теперь все говорят, что он настроен слишком проанглийски. Но никто из нас никогда не доверял немцам. Для нас с ними всегда был связан вопрос жизни или смерти".

Я заметил, что мы сами это пережили, и поэтому понимаем, что они чувствуют.

" Когда Молотов, — сказал маршал, — отправился в Берлин повидаться с Риббентропом в ноябре 1940 года, вы пронюхали об этом и устроили воздушный налет".

Я кивнул.

"Когда раздались звуки воздушной тревоги, Риббентроп повел его по длинным лестницам в глубокое, пышно обставленное бомбоубежище. Когда они спустились, уже начался налет".

Риббентроп закрыл дверь и сказал Молотову:

"Ну, вот мы и одни здесь. Почему бы нам сейчас не заняться дележом?"

Молотов спросил:

"А что скажет Англия?"

"С Англией покончено, — ответил Риббентроп. — Она больше не является великой державой".

"А в таком случае, — сказал Молотов, — зачем мы сидим в этом убежище и чьи это бомбы падают?"

Перед этим Риббентроп от имени Гитлера просил Молотова передать Сталину предложение о присоединении СССР к Тройственному союзу Германии, Японии и Италии, предлагая поучаствовать в разделе Британской империи. Советскую сферу влияния предполагалось выделить от южных советских границ и вплоть до Индийского океана.

При расставании Гитлер сказал Молотову: "Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Да и сам льщу себе мыслью, что войду в историю. И естественно, что два таких политических деятеля, как мы, должны встретиться. Я прошу вас, господин Молотов, передать господину Сталину мой привет и мое предложение о такой встрече в недалеком будущем…""

На Черчилля особое впечатление произвели слова Сталина о коллективизации. Британский премьер вспоминал: "Он показал мне свои личные комнаты, которые были среднего размера и обставлены просто и достойно. Их было четыре — столовая, кабинет, спальня и большая ванная. Вскоре появилась сначала очень старая экономка, а затем красивая рыжеволосая девушка, которая покорно поцеловала своего отца.

Он взглянул на меня с усмешкой в глазах, и мне показалось, что он хотел сказать: "Видите, мы, большевики, тоже живем семейной жизнью".

Дочь Сталина начала накрывать на стол, и вскоре экономка появилась с несколькими блюдами. Тем временем Сталин раскупоривал разные бутылки, которые вскоре составили внушительную батарею.

Затем он сказал: "Не позвать ли нам Молотова? Он беспокоится о коммюнике. Мы могли бы договориться о нем здесь. У Молотова есть одно особенное качество — он может пить".

Тогда я понял, что предстоит обед. Я собирался обедать на государственной даче номер 7, где меня ждал польский командующий генерал Андерс, но я попросил моего нового и превосходного переводчика майора Бирса позвонить и передать, что я вернусь после полуночи. Вскоре прибыл Молотов. Мы сели за стол, и с двумя переводчиками нас было пятеро. Майор Бирс жил в Москве 20 лет и отлично понимал Сталина, с которым он в течение некоторого времени вел довольно живой разговор, в котором я не мог принять участия.

Мы просидели за этим столом с 8 часов 30 минут вечера до 2 часов 30 минут ночи, что вместе с моей предыдущей беседой составило в целом более семи часов. Обед был, очевидно, импровизированным и неожиданным, но постепенно приносили все больше и больше еды. Мы отведывали всего понемногу, по русскому обычаю, пробуя многочисленные и разнообразные блюда, и потягивали различные превосходные вина. Молотов принял свой самый приветливый вид, а Сталин, чтобы еще больше улучшить атмосферу, немилосердно подшучивал над ним.

Вскоре мы заговорили о конвоях судов, направляемых в Россию. В этой связи он сделал грубое замечание о почти полном уничтожении арктического конвоя в июне… В то время мне не были известны многие подробности, которые я знаю сейчас.

"Г-н Сталии спрашивает, — сказал Павлов несколько нерешительно, — разве у английского флота нет чувства гордости?"

Я ответил:

"Вы должны верить мне, что то, что было сделано, было правильно. Я действительно знаю много о флоте и морской войне".

"Это означает, вмешался Сталин, что я ничего не знаю".

"Россия — сухопутный зверь, сказал я, а англичане морские звери".

Он замолчал и вновь обрел свое благодушное настроение…

Было уже за полночь, а Кадоган все не появлялся с проектом коммюнике.

"Скажи те мне, спросил я, на вас лично так же тяжело сказываются тяготы этой войны, как проведение политики коллективизации?"

Эта тема сейчас же оживила маршала.

"Ну нет, — сказал он, — политика коллективизации была страшной борьбой".

"Я так и думал, что вы считаете ее тяжелой, — сказал я, — ведь вы имели дело не с несколькими десятками тысяч аристократов или крупных помещиков, а с миллионами маленьких людей".

"С десятью миллионами, — сказал он, подняв руки. — Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами. Мы должны механизировать наше сельское хозяйство. Когда мы давали трактора крестьянам, то они приходили в негодность через несколько месяцев. Только колхозы, имеющие мастерские, могут обращаться с тракторами. Мы всеми силами старались объяснить это крестьянам. Но с ними было бесполезно спорить. После того как вы изложите все крестьянину, он говорит вам, что он должен пойти домой и посоветоваться с женой, посоветоваться со своим подпаском".

Это последнее выражение было новым для меня в этой связи.

‘‘Обсудив с ними это дело, он всегда отвечает, что не хочет колхоза и лучше обойдется без тракторов".

"Это были люди, которых вы называли кулаками?"

"Да, — ответил он, не повторив этого слова. После паузы он заметил: — Все это было очень скверно и трудно, но необходимо".