Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

Несмотря на эти трудности, я всегда уповала на милость Господа, который в итоге узрел мои слезы и позволил нам уехать из По – этой маленькой Женевы [571], где, к огромной моей радости, [162]осталась Ребур, будучи больной. Король мой муж, не видя ее, потерял к ней интерес, начав оказывать знаки внимания Фоссез [572], в то время еще совсем ребенку, которая была гораздо красивее и добрее. Держа наш путь в Монтобан, мы следовали через городок под названием Эоз, где решили остановиться на ночь. Здесь король мой муж слег с очень сильным жаром, сопровождающимся головными болями, который продолжался в течение семнадцати дней, во время которых он не мог принимать пищу ни днем, ни ночью [573]. Ему постоянно требовалось перестилать кровать. Я так усердно ухаживала за ним (совсем не отлучаясь от него и не переодеваясь) и ему настолько приятна была моя помощь, что он начал всем хвалить меня и особенно моему кузену господину де Тюренну, который оказал мне услугу как добрый родственник, способствовав такому нашему сближению с мужем, на что я и не рассчитывала [574]. Мое счастье продолжалось около четырех или пяти лет, пока я жила с мужем в Гacкoни [575]по большей части в нашей резиденции в Нераке, где наш двор был таким прекрасным и столь приятным, что мы совсем не завидовали двору Франции. При нашем дворе находилась мадам принцесса Наваррская, сестра мужа, которая позже будет выдана замуж за господина герцога [163]де Бара, моего племянника [576]; при мне состояло много придворных дам и фрейлин, а короля моего мужа окружал прекрасный эскорт сеньоров и дворян – весьма благородных людей, галантных не менее, чем те, кого я видела при французском дворе. Не было никакого сожаления из-за того, что они являлись гугенотами, никто и не говорил о различии религий: король мой муж и мадам принцесса его сестра отправлялись слушать проповедь, а я со своей свитой шла на мессу в церковь, находившуюся в парке. Когда все заканчивалось, мы встречались, чтобы совершить совместную прогулку по прекраснейшему саду, в котором располагались аллеи с лавровыми деревьями и кипарисами огромной высоты, или по парку, который я велела разбить, где находились аллеи длиной в три тысячи шагов, протянувшиеся вдоль реки. Остальную часть дня мы проводили в разного рода светских развлечениях; бал обычно проходил после обеда или вечером.

В течение всего этого времени король ухаживал за Фоссез, которая, во всем зависев от меня, держалась с таким достоинством и была столь добродетельна, что если бы так продолжалось и дальше, она не испытала бы несчастье, которое потом выпало на нее, равно как и на меня. Но Фортуна, завидуя этой нашей счастливой жизни (которая, казалось, своим спокойствием и союзом, в котором мы пребывали, презирала ее [Фортуны] могущество, как будто мы не были подвержены ее изменчивости), решила нас потревожить новыми поводами для войны между королем моим мужем и католиками, сделав его и господина маршала де Бирона (которого назначили на должность генерального наместника Гиени по требованию гугенотов) такими врагами, что, несмотря на все мои попытки поддержать их согласие, я не сумела воспрепятствовать тому, когда они, впав в состояние крайнего недоверия и ненависти друг к другу, начали жаловаться один на другого королю [Франции]. Король мой муж требовал, чтобы господина маршала де Бирона отозвали из Гиени, а господин маршал обвинял его и последователей реформированной религии в том, что они делают все для того, чтобы нарушить мирный договор. [164]

К моему большому сожалению, этот начавшийся разлад постоянно усиливался, и я была бессильна что-либо сделать. Господин маршал де Бирон советовал королю приехать в Гиень, говоря, что его присутствие установит здесь порядок. Гугеноты, извещенные об этом, стали думать, что король явится только за тем, чтобы захватить их города и выгнать их оттуда. Это подтолкнуло их взяться за оружие – то, чего я опасалась более всего, поскольку, будучи связанной с судьбой короля моего мужа, я, следовательно, оказывалась в партии противников короля и моей религии. Я говорила об этом королю моему мужу, пытаясь удержать его, равно как всем его советникам, доказывая им, как мало выгод может принести эта война, в которой противную сторону возглавит такой человек, как господин маршал де Бирон, знаменитый капитан, весьма плохо настроенный по отношению к ним, который не будет церемониться и щадить их, как это делали другие. А если все могущество короля обрушится на них с целью уничтожить их всех, они не смогут оказать этому сопротивление. Однако из-за опасения, что король действительно прибудет в Гасконь, и в надежде на многие предприятия, которые позволят им захватить большую часть городов Гаскони и Лангедока, гугеноты были настроены решительно, и хотя король мой муж оказывал мне честь, выслушивая меня и доверяя мне больше, чем своим советникам, а главные лица их религии уважительно относились к моим доводам, я не смогла тогда убедить их прислушаться ко мне. Уже очень скоро они поняли, понеся потери, что были не правы. Нужно было выпустить этот горный поток, который, начав свое движение, вскоре столкнулся с реальностью, о которой я всех предупреждала [577]. [165]

Задолго до того, как мы оказалась в таких обстоятельствах, видя, что все идет к войне, я часто извещала об этом короля и королеву мою мать с целью склонить их дать какое-либо удовлетворение королю моему мужу. Но они не придавали значения моим письмам [578], и казалось, были даже довольны тем, что дела обернулись таким образом, слушая только покойного [ныне] маршала де Бирона, который обещал им найти способ уменьшить число гугенотов, насколько возможно. Пренебрегая моими советами, в условиях мало-помалу нарастающего ожесточения, все взялись за оружие. Последователи реформированной религии сильно просчитались в своих силах, которые они в состоянии были выставить, и король мой муж оказался гораздо слабее, чем маршал де Бирон, поэтому все их предприятия потерпели поражение, за исключением Кагора (где гугеноты, используя емкости, начиненные порохом, потеряв много людей, сражались на протяжении двух или трех дней с господином де Везеном [579], отстаивавшем каждую улицу, каждый дом) [580]. Здесь король мой муж показал свою осторожность и достоинство, не только как принц крови, но также как отважный и мудрый капитан. Захват Кагора [вместе с тем] ослабил гугенотов больше, чем укрепил их положение: маршал де Бирон вел военную кампанию постепенно, нападал и захватывал [166]все маленькие города, которые находились в их руках, нанизывая всех на острие шпаги [581].

С самого начала этой войны, видя, что король мой муж оказывает мне честь, продолжая любить меня, я не могла покинуть его. Я решила следовать за его Фортуной, признавая с крайним сожалением, что из-за мотива этой войны я не могу желать победы ни одной из сторон и в состоянии выражать лишь свое неудовольствие. Ибо если бы гугеноты получили преимущество, это привело бы к погибели католической религии, ради сохранения которой я готова была отдать собственную жизнь. Также, если бы католики взяли верх над гугенотами, я увидела бы крушение короля моего мужа. Оставшись вместе с ним, в соответствии с моим долгом и по причине дружбы и доверия, которые ему угодно было проявлять ко мне, я написала письма королю и королеве моей матери, объяснив положение вещей в этой стране, как я их понимала, хотя мои [прежние] послания, которые я им направляла, действий не возымели. Я их умоляла, во имя уважения ко мне, которое они питают, погасить этот огонь, в центре которого я оказалась, и хотя бы соблаговолить упредить господина маршала де Бирона, что город [Нерак], где я пребывала, будет держать нейтралитет, поэтому никаких военных действий не должно вестись в пределах трех лье от него, и что я также добьюсь от короля моего мужа, чтобы представители его религии согласились с этим. В ответ я получила согласие короля, с условием, что в Нераке не будет короля моего мужа. И как только он там появится, нейтралитет будет считаться недействительным. Названное условие соблюдалось одной и другой стороной с таким уважением, которое только можно было пожелать. Это не мешало королю моему мужу часто одному наведываться в Нерак, где находились я и мадам его сестра. В его природе было заложено получать удовольствие от дамского общества, тем более что он был серьезно влюблен в Фоссез (за которой постоянно ухаживал после того, как оставил Ребур), которая не доставляла мне никаких хлопот. Вместе с тем король мой муж не переставал жить со мной в родственной привязанности и дружбе, как будто я была его сестрой, видя, что я желаю только, чтобы он всем был доволен.