Регина Наумова - Ты спросил, что такое есть Русь…

Эк зелень яркая весны ржавеет
От влажной осени. Зимой чернеет
Строкой нечёткою на белом снеге —
Возможно ль жизнь прожить в одной лишь неге?

С годами расплывутся наши лица,
Как всем воспоминаниям — расплыться…
Навек не удержать любовь в объятьях;
Вздохнёшь, взглянув на свадебное платье…

Из юности в мечтах неугасимых
С фонариком над головой любимых
Плывёт в миру немом, необъяснимом
Айтматовский кораблик белый — мимо…

И явь перечеркнут вдруг грёзы…
Вот в бабушкин вхожу я сад — и слёзы
Сдержать не в силах. Там чугунной гирей
Всё рушит экскаватор… стало сиро! —

Пал дом московский — как под татарвою…
Держу его кровинушку рукою
И бабушку за плечи обнимаю…
— Пойдём отсель, родная, — повторяю…

О запахи цветов и листьев в книгах,
Оставленных в честь разных в жизни мигов.
О горсть земли, что из моей Отчизны,
Меня вскормившей. Но судьбой капризной

Забрасывалась всё в чужие страны…
И с этим получила, как ни странно,
И голос поэтический, и зрячесть,
Чтоб я, от добрых помыслов не прячась,

Жила, как подобает человеку;
«Не бить челом» хочу — быть «челом века» [10] М. И. Цветаева. .
Здесь след оставив свой неповторимый,
Умножить то, куда уйду, вестимо.

Тишь ночная дышит тенью странной…
Лунный свет в окне и в сердце свет…
Дума муравьишкой неустанным
Трудится, заслон творя от бед.

Чуток дух мой в живости бессменной;
Внемлет ночи мексиканской он —
Древним видам… И неизреченной
Тишью неземною поражён.

Год за годом понемногу тает
Тайн индейских след, как с гор снега.
Здесь к черте последней приближает,
Видимо, меня ночная мгла…

Не избегнуть нам того мгновенья,
Чтоб узнать, кто дверь там сторожит:
Свет душе даёт освобожденье
Или тьма пред входом в ад стоит?

Ночей пустынный небосклон
Стал открывать мне мир незримый.
Всё чаще прихожу на склон,
Где слышится неуловимый

Для многих прочих разговор
Дерев, травы, цветов пахучих,
Животных разных с ближних гор,
Дождя из туч с ручьём певучим.

Любовью дышит всё вокруг.
Великолепно Божье лоно.
И лунный свет, и моря звук…
Покорны бытия закону.

Близка душе ночная тишь.
С любовью новой слово льётся.
Глазами новыми глядишь,
Как вечной жизни жилка бьётся.

Когда отбуйствует разгульная метель
Для празднично украшенной услады,
То новому кумиру в новозванный день
Поклонятся… и за ненадобностью ель
Бомжихою прислонят у ограды.

Вот так же человек, на стропах паутин
Раскачиваясь, мнит, что — пуп вселенной.
Но поздней осенью в нежданный день один,
Поймёт: давным-давно уж он не паладин,
Ни для кого так и не стал бесценным.

Что ж, если жизнь разрушена, то всё с основ
Сумею воссоздать я, значит, снова.
Владеть собой пора в толпе глупцов, лжецов…
Остаться тихой под обстрелом бранных слов,
Ведь воля мне всегда служить готова!

Остаться честною должна сама с собой.
И быть прямой с родными и друзьями.
Клевещут пусть завистники, но мне такой
Не быть… В свой час считаться будут все со мной —
В моей стране и всюду за морями.

Всё чаще думаю о том,
Что есть друзья за смертной далью,
Что счастье входит в светлый дом
С подругой вечною — печалью.

Что жить размеренно грешно —
Без цели, в барственном мещанстве…
Душе ликующей дано
Парить в божественном пространстве.

Что взять блаженство лишь ценой
Твоих расцветших унижений
Не есть победа; врозь с мечтой
Живут не личности, а тени.

Что, если ты поэт душой —
Рождён для муки ежечасной;
Оплатишь горькою ценой
Свой путь к своей мечте прекрасной.

Я родилась в огромной прекрасной стране;
В милой Балтике, сердцу навеки родной.
Славный Каунас память оставил во мне…
По Москве и по нём я — в тоске неземной.

Я родилась в раздольной союзной стране.
Меж народами не было злобных теней,
А сегодня?… Неясная боль давит мне
Моё сердце. Я очень печалюсь о ней,

Об Отчизне, что, в дьявольском корчась плену,
Став рабой, служит Западу, их бытию…
Плач обманутых поит страны тишину…
Об утраченном свете с тоскою пою…

Об утраченном свете российской души!
О, над жребием смертным скорей воспари,
В храм Изгнавшего всех торгашей поспеши,
Чтоб дыханием стать восходящей зари.

Как люблю я стоять на вершине горы
И смотреть вслед бегущим куда-то далям.
Вон стога чуть видны… что всадники встали…
Как ацтеки… ждут встречи до нужной поры

С войском пришлым с востока. Чу, слышен прибой;
Там, за чудною пальмовой рощей — море.
Сон волшебный — пейзаж сей. От кисти ль скрою,
Что сливается в ракурсе в мгле золотой?

Пейзажистам челом бью… услышьте мой зов!
Вам, поверьте, такого во снах не снилось.
Не хочу, чтоб от взглядов творцов укрылось
Это чудо: пляс солнца над сенью лесов,

Над садами, долинами в брызгах цветов,
Над маисом, над устьем поющей речки,
Над агавами и кипарисом — свечкой,
Над тропинками-лентами в гуще овсов…

Между лекарем духа и нами, людьми,
Поэт и художник — посредники Бога.
Их творенья уводят прямой дорогой
От квартир, гаражей, дискотек, прочей тьмы.

Он враг твой.
Ты преследуешь его.
Но погубить врага ужасней,
Чем губишь злом
Мир сердца своего,
Нельзя.
Вражда двоих
Жизнь делает опасней!

Краски, маски и перья! —
Дух мексиканских всех игрищ!
К вам привыкла теперь я.
Ряженых ярче не сыщешь.

Дней, посвящённых мёртвым,
Вряд ли забавней найдёте,
Где под вилами чёрта
Кушаете и поёте,

Пляшете, веселитесь,
Сами пока не исчезли…
Смерти, знать, не боитесь,
Череп подвесив на чреслах…

Краски, маски и перья! —
Дух мексиканских всех игрищ!
Нет в бессмертье сомненья.
Страха пред смертью не сыщешь!