Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии

В лавру он пришел уже в подряснике. В мантию его постригал владыка Нестор в Великий Пост вместе с другими послушниками, а духовным восприемником был схиархи-мандрит Полихроний, пришедший из очень строгого Иоаннинского монастыря, духовник Киево-Печерской лавры. Окормлял Александра схимонах Дамиан – прозорливый старец, редко выходивший из своей кельи. У отца Дамиана было послушание переоблачать преподобных. Кроме того, он стоял возле иконы Успения Пресвятой Богородицы, а также, будучи известным старцем, принимал народ. Высокий, стройный, он выглядел очень благообразно. Отец Ахила, Александр в постриге, был его келейником. Когда лавру закрыли, отец Ахила получил благословение идти в пустыню на Кавказ.

В пустыне он поселился на озере. Вместе с ним подвизались отцы Виталий, Меркурий, Кассиан, Анемподист. Я пришел туда позже, потому что некоторое время после закрытия лавры подвизался в Киеве, однако потом получил благословение на пустынножительство в горах Кавказа. Хотел поселиться один, и братия отвели мне отдельную келью. Но, поскольку я был в сане, мне нужно было служить литургию, и монахи специально приходили за мной для того, чтобы отвести к храму. Дорога к ним была трудной и долгой. Идти приходилось около шести часов. Церковь пустынники построили собственными руками. Окормлял нас схиархимандрит Серафим, без благословения которого никого не принимали. Он лично проверял послужные списки, беседовал с приходящими в пустыню иноками или послушниками прямо в Сухуми. Отец Ахила всегда руководствовался благословением отца Серафима и митрополита Зиновия, а также глинского старца Андроника.

На Кавказе пустынножители подвизались в отдельных кельях. Первоначальниками обители были отец Аввакум, отец Пимен, отец Василий. В храме был свой антиминс, по мере необходимости ездили к епископу. Архиереи были сначала грузинские, потом и русские. Отец Ахила жил в пещере в скале, под кельей известного старца отца Исаакия. Когда отца Исаакия бандиты сбросили со скалы, он слышал, как старец летел в пропасть.

В своей отшельнической келье он жил, как птичка. К келье вела очень крутая тропа, и было опасно по ней подниматься. Не все братия знали, как к нему можно пройти, а он находился там на протяжении многих лет. Отец Ахила настоящий аскет нашего времени.

Пустынножители питались и от своих трудов. Они имели огородики, сажали картошку, выращивали фасоль, клубнику, а также садовые культуры: яблони, груши. Земля в этих местах плодородная и очень древняя. При ее возделывании пустынники находили странные «железки».

Со временем развели пчел и всем нуждающимся раздавали мед. В озерах водилась рыба, но на столе она была не всегда, так как многие держали строгий пост, зато плодами земледелия пользовались все. Отец Аввакум изготовлял кресты, отец Ахила был пчеловодом. Ноши носили практически все: и молодые, и старые. Отцу Ахиле было уже пятьдесят шесть лет, однако наравне с молодыми и в дождь, и в холод, и в зной он носил такие большие ноши, что все удивлялись. Воистину, у него была необычайная сила веры.

Отец Ахила отличался примерным великодушием. Будучи чрезвычайно строгим и требовательным по отношению к себе, он легко и охотно прощал другим их человеческие слабости, помогая избавиться от немощей и падений, поддерживая и укрепляя их добрым отеческим словом и теплой молитвой. Он всячески стремился собственным поведением не дать повода к осуждению, не смутить кого-либо неосторожным словом или поступком.

На трудности никто не жаловался. Друг другу помогали. Братию объединяла великая христианская любовь, как в раю. Жили скромно, питались в основном кашей. Главное, что ощущали братия: дух их был всегда бодр. Ночью вставали и до шести часов утра молились, а утром шли в огород, как будто и не было бессонной ночи. Будние службы в основном вычитывали по четкам, а праздничные, как положено, все по памяти. Если что-то приходилось сокращать, то вычитывали по четкам, чтобы ум был непрестанно занят только Богом. Отец Ахила привез с собой из Киева минеи, акафисты, богослужебные книги и труды святых отцов. Он всегда очень боялся духа праздности. И всегда опасался, чтобы среди братии не появилась рассеянность. Пели все: отец Меркурий, отец Пимен, отец Виталий и отец Исаакий (когда-то был регентом). Он почитался как старец. За ним ухаживал отец Виталий.

Когда власти стали притеснять пустынножителей, выслеживая их на вертолетах, было благословлено покинуть горы. Церковь же, когда монахи разошлись, со временем разрушилась и совсем повалилась. Я тогда не попал на проверку и остался в горах. Отец Ахила ушел в Почаев: «Раз начались такие гонения, пойду я в любимую Почаевскую лавру».

Позже, несмотря на свою любовь к пустынножительству, он не стал возвращаться из Почаева – любил народ, общался. Известно, что отец Ахила за веру, за истину постоит всегда. Имея прекрасную память, он помнил много изречений из Святого Писания, но проповеди не произносил. А вот отец Виталий так говорил, что казалось, будто проповедь сама льется из его уст. Среди пустынников были знаменитые старцы, которые проповеди не говорили, однако, были очень духовными. Отца Ахилу все любили: и монахи, и семейные. Многие приходили к нему из Сухуми.

Уйдя в Почаев, спустя некоторое время, он вернулся с монахами Андрианом и Стефаном. Когда владыке сообщили о том, что они ушли из лавры, он благословил, чтобы они вернулись, пообещав простить: «Если не вернутся, – сказал он, – отправлю в запрещение. Вернутся – прощу».

Отец Ахила, переселившись по благословению Божией Матери в Почаевскую лавру, скорбел по оставленной им пустыне. И по мере сил и возможности неоднократно приезжал на Кавказ, помогая братии «хлебом насущным». Находясь в Почаевской лавре, он говорил: «Это не пустыня, ну, какую пользу я здесь принесу, будучи с людьми».

Все знали, что он был постриженником Киево-Печерской лавры. Братия, прихожане его очень уважали, следовали его советам. Без отца Ахилы не решались никакие серьезные вопросы. С ним считались, как с отцом Кукшей (Одесским), с которым мне также посчастливилось быть знакомым.

Отец Ахила глубоко скорбел о тех гонениях, которым подвергались православные, и по мере возможности оказывал помощь народу, понимая, как люди в ней нуждаются, глубоко сочувствовал им.

Сейчас-то хорошо, свободно. Можно идти в любые монастыри, пустыни открыты. Можно все, слава Богу.

Мы встречались во время его последнего приезда в Абхазию, и он сказал, что ни о чем не жалеет: «Там наместник мною доволен. Я у иконы стою. Никак нельзя мне сейчас в пустыню». Он отслужил здесь всенощную, Божественную Литургию, доставив всем несказанную радость. А мне сказал: «Отец Мардарий, идем к матушке Ольге. Там я тебе гостинцев привез, продуктов». После этого я с ним больше не встречался. Он обещал приехать, но не получилось, а чуть позже он был уже больным и немощным, так что посетить Кавказ уже не мог.