Борис Вальбе - Помяловский

Совершенно противоположный характер носит появление Леночки. Одной-другой строкой, как бы мимоходом, описывается балкон усадьбы, где сидят Егор Иванович Молотов и Елена Ильинишна Илличова — «молодой человек и молоденькая, хорошенькая девушка — значит повесть начинается».

Вся торжественная часть, сопутствующая началу беседы тургеневских героев, — совершенно устранена у Помяловского.

Рудину приходится затратить много усилий на завязку беседы. Между тем, у Помяловского беседу непринужденно начинает Леночка, кстати сказать, как и Рудин, о поэзии. Причем для Рудина «поэзия — язык богов» «Я сам люблю стихи, — говорит он, — но не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас… Взгляните на эти деревья, на это небо — отовсюду веет красотой и жизнью; а где красота и жизнь — там и поэзия». Первое же слово Леночки: «Какая поэзия! Прелесть!» — относится к «шлепающему огромному стаду гусей и уток».

В отличие от Рудина, столь охочего к беседам с дамами, Молотов «не мастер поддерживать дамский вздор и дребедень», а потому в «обществе держался ближе к мужчинам и пожилым дамам». Зато Леночка быстро овладевает разговором, с удивительной легкостью переходя с предмета на предмет. «Рассказала, как тонула однажды; что у них новый дьячок, про козу свою рассказала, от козы перешла к дяде, к няне, к подругам, после этого ей ничего не стоило заговорить о цветах, о новом платье, а через несколько минут она говорила, что терпеть не может пауков и тараканов, что она любит толстые пенки на сливках, клубнику и запах резеды. — Я веселая… — сказала простодушно Леночка и при этом ударила в ладошки».

В противовес Наталье Леночка мало разбирается в прочитанном. Недаром Лизавета Аркадьевна считает, что основная черта девушек, подобных Леночке, — «поразительная жалкая пустота. — Читали они Марлинского, — пожалуй и Пушкина читали; поют «всех цветочков боле розу я любил», да «стонет сизый голубочек», вечно мечтают, вечно играют… Ничто не оставит глубоких следов, потому что они неспособны к сильному чувству. Красивы они, но не очень; нельзя сказать, чтобы они были глупы… непременно с родимым пятнышком на плече или на шейке… легкие, бойкие девушки, любят сентиментальничать и кушать гостинцы… И сколько у нас этих бедных, кисейных созданий».

Помяловский не только ввел в литературу эту «кисейную» героиню, но показал, какие бывают у кисейной девушки великолепные взрывы чистого и могучего чувства, которые хоть на минуту поднимают ее неизмеримо выше мелкой и копеечной пошлости ее будничной жизни.

Тургенев бережно и медленно дает созревать чувству Натальи. Он улавливает каждый шорох ее созревающей любви.

«Пока — одна голова у ней кипела… Но молодая головка недолго кипит одна. Какие сладкие мгновенья переживала Наталья, когда, бывало, в саду, на скамейке, в легкой сквозной тени ясеня, Рудин начнет читать ей гетевского Фауста, Гофмана или письма Беттины, или Новалиса, беспрестанно останавливаясь и толкуя то, что ей казалось темным… Со страниц книги, которую Рудин держал в руках, дивные образы, новые светлые мысли так и лились звенящими струями ей в душу, и в сердце ее, потрясенном благородной радостью великих ощущений, тихо вспыхивала и разгоралась святая искра восторга…»

Вся эта тургеневская кантата любви совершенно исчезает у Помяловского. Неожиданно для себя Молотов получает анонимное письмо: «Егор Иванович. У вас есть чувства и вы завтра в 6 часов вечера придете на реку к мельнице вечером и здесь встретите даму; если любите, узнаете ее, и если нет, я останусь по гроб верная вам и любящая».

Так завязывается интимно-комический стиль приволжской любви. А вот описание заветного «первого свидания» у Тургенева и Помяловского. У Тургенева это событие в центре мировой жизни. Вся природа торжествует по этому поводу. Сцена свидания Молотова с Леночкой окружена рядом комических моментов.

Снижение «высокого тона» тургеневской кантаты любви распространяется и на «объяснение» между Молотовым и Леночкой на этом свидании, когда оба партнера не знают «с чего начать». Помяловский из этого свидания устраняет все трагедийное («холодные, как лед, руки», «бьющееся сердце» и т. д.). После некоторой неловкости Леночка стала, как бабочка, порхать с предмета на предмет. «Леночка болтала, прыгала, как козочка, а право она была премиленькая ко-зочка — гибкая, стройная, черноглазая». Стиль Леночки оказывается жизненнее, нежели воображаемая Молотовым «высокая серьезная любовь».

Для любви Натальи нужны были все образы немецкого романтизма. Леночка же, написав свое письмо, сделала это «спроста, по-птичьи». И, ставя вопрос о любви Леночки, автор так ее объясняет:

«Письмо ее было одной из тех эксцентрических выходок, на которые способны иногда наши деревенские барышни и обитательницы Песков, Коломны, Петербургской стороны и других поэтических мест. Они не сробеют, напишут; хотя не думаем, что они по нравственности ниже тех, которые сробеют и не напишут. После они иногда и каются, но уже дело сделано».

Помяловский не только делает Леночку основной героиней романа, воспевая ее наивное чувство, ее простодушную решимость проводить это чувство в жизнь. Больше того, наряду с ней он демонстративно изображает породистых и изящных красавиц из галереи тургеневских героинь. Такова Лизавета Аркадьевна, дочь помещика Обросимова, красавица, образованная, поборница женской эмансипации. А вместе с тем какой жалкой кажется эта героиня в сравнении с непосредственностью Леночки, какой иронией дышит изложение «передовых» взглядов (жоржзандизма) Лизаветы Аркадьевны.

Художник революционной демократии упорно ищет себе других героинь, еще нигде не воспетых. В их простых чувствах он находит подлинную поэзию. У них он находит и задатки твердого характера. Тургеневская Наталья покоряется судьбе. Леночка борется. Недаром в своей авторской ремарке о свидании Молотова с Леночкой Помяловский подчеркивает превосходство Леночки над Молотовым: «Характер Леночки определился, а Молотов до сих пор стоит какой то молчаливой фигурой». Превосходство героини над героем — это, между прочим, литературный канон 60х годов. Тут интересно вспомнить очень характерные слова Н. Г. Чернышевского: «Женщина должна быть равна мужчине. Но когда палка была долго искривлена в одну сторону, то, чтобы выпрямиться, должно много перегнуть ее в другую сторону. Временный перевес необходим для будущего равенства». Этот принцип Чернышевского воплощен Помяловским впервые в романе кисейной барышни. Еще больше он разовьет это положение Чернышевского в «Молотове» в образе Нади Дороговой.

Таковы были те главные проблемы и тот художественный метод, которые легли в основу «Мещанского счастья». Даже при беглом сравнении этого произведения с ранними вещами Помяловского видно, как он быстро развивался. Год-два отделяет это произведение от его ранних рассказов. В нем всего-навсего каких-нибудь сто страничек… и какой диапазон. Какое уменье уловить «философию эпохи» и воплотить ее не в типах-однодневках, а в настоящих исторических героях времени. И наконец, этот отважный поединок с таким художником-виртуозом, как Тургенев… Недаром Некрасов советовал Тургеневу прочесть «Мещанское счастье»…