Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

И там, во имя дружбы старой,
Дыханьем липовых ветвей
Ты над Васильевной Варварой
Успокоительно провей.

Милая, та ночь, когда мы будем
Вместе вновь, не склонит нас ко сну,
Я прижмусь к твоим горячим грудям
И к губам пылающим прильну.

И в очаровательном томленьи,
Ощутимой близостью дразня,
Ты, моя желанная, колени
Разомкнешь покорно для меня.

Скажу я Вам, пятная лист: —
С Берлинским мы не коммунисты,
Но все-таки мы оба «исты»:
Он – шахматист, я – акмеист!

Ты очень любишь лошадей,
Так пусть ни валко и ни шатко
От разных теток и дядей
Умчит тебя сия лошадка.

А главный дядя Садовской
Борис, увидев дно бокала,
Махнет в отчаяньи рукой
И мрачно молвит: «Ускакала!..»

Не сердись, моя Сонюра,
Не жалей и не грусти,
Что сырое небо хмуро
И заносит снег пути.

Это – верь мне – ненадолго,
Улыбнется вдруг весна,
И пойдут Ока и Волга
Пробужденные от сна.

Сад пахне́т цветущей вишней,
И по-прежнему любя,
Я к тебе приеду в Нижний
Из Москвы, обнять тебя.

И с твоих горячих губок,
Утоляя жажду, вновь
Осушить пьянящий кубок,
Где шампанское – любовь!

О, хлебороб и пролетарий,
В коммунистический азарт
Впадите вы: герои Зарт —
Отцы Паисий и Нектарий.

За что ж с Буденным вы ходили?
За то ли, чтоб в конце концов
Духовных пастырей-отцов
Совбеллетристки выводили?!.

Здесь на Сретенском бульваре,
После двух бутылок пива,
Я мечтаю не о Варе,
Что колюча как крапива,
Нет, в лирическом фасоне
Вспоминаю я о Соне!..

Хоть подруги Соня с Таней,
Но во всем они различны:
Соня до самозабвенья
Дышит воздухом кулис,
Таня медленно и верно
Все «грызет гранит науки»,
Удивляя очень Соню
Прилежанием таким.

И когда они гуляют,
Длинной стаей кавалеры
Бродят с топотом за ними
И клянутся им в любви
Небывалой, невозможной,
Вечной и неугасимой,
Нежной словно вздох левкоя
И горячей как огонь.

И средь этой пышной стаи
Самый главный Королевич,
Сердцеед нижегородский,
Знаменитый донжуан;
Он такой неотразимый,
От него без исключенья
Старые и молодые
Сходят женщины с ума.

Иногда же Соня с Таней,
Чтоб узнать, что ждет их в жизни,
Занимаются гаданьем
Или просто мирно спят;
Вообще живут счастливо,
День прошел и слава Богу!..
Так бы милые подруги
Жили много-много лет.

Но – увы! – судьба-злодейка
Иначе распорядилась:
В Балахну поедет Таня
Массам оспу прививать;
Соне ж ехать невозможно:
Как уедешь, коль, во-первых,
Травиатный и аидный
Начинается сезон?

Во-вторых, к ней в это время
Прибывает из столицы
Тот, кого она пленила,
То есть автор этих строк…
Но, прекрасные подруги,
Не отчаивайтесь слишком,
Снова будете вы вместе,
Да притом еще со мной!

Из Нижнего легко и прытко,
Как поэтический товар,
Лети в Москву, сия открытка,
Где есть Рождественский бульвар.
И там в ленивый полдень летом,
Рассеяв комнатный туман,
Ты очутись с моим приветом
В руках Юдифи Гиттерман.
Пусть рифмам улыбаясь юно,
Она промолвит в тот же миг:
«Не хуже самого Кан-Фуна
Владеет ямбами Ник-Ник!..»

Из столицы прикатив
К Вам в деревню Королево,
На свой собственный мотив
Я скажу такое слово:

– «Целиной ведя свой плуг,
Иль в саду копая грядки,
Не сердитесь вовсе, друг,
На советские порядки.

Пусть болтают ерунду
Исполкомовские рожи,
Коль уж жить в таком аду
Так уж жить без нервной дрожи.

И не стоит волновать
Вам больного сердца нити,
Вы скажите: «Наплевать!..»
И на все рукой махните.

В земном блаженствуя раю,
Вам, мастер ягодной наливки,
Я во владенье отдаю
Свои лирические сливки.

Они нежны на вкус и взгляд,
Они свежи прохладой ровной,
И если надо исцелят
От всякой немощи духовной.

Мы мало дорожили
Сохранностью сердец;
Семь месяцев мы жили
И вот пришел конец.

Мы в церкви не венчались
И Богом не клялись,
В Москве мы повстречались,
А в Нижнем разошлись!

Настя Богадурова,
На досуге в Сормове
Не ищите хмурого
В стихотворном «кормове».

Не содержит книжица
И крестьян с рабочими,
В ней все стройно движется
Рычагами прочими.

Здесь моя одна вина:
Вникнув в дело папино,
Я забыл Канавино,
Не воспел Растяпино.

И промолвив в комнате: —
«Это не вина его!..»
Вы сейчас же вспомните
Москвича Минаева.

Взглянув со вздохом на портрет,
Меня являющий искусно,
Ты молвишь: «Где ты, мой поэт?..»
И головой поникнешь грустно.

Твой резвый взор затмит слеза,
И с теплой нежностью участья,
Ты вспомнишь серые глаза
И кратковременное счастье.