Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Предо мной встает картина:
Ночь в Рублеве… Снег и мгла…
Константин сын Константина
С этой книгой у стола.

И пускай бушует вьюга,
Пусть глухая ночь темна,
Книга – лучшая подруга,
Если по-сердцу она!

Не говори: «Печальный дан
Мне жребий!..» И жалеть не надо,
Что утащили чемодан,
В котором пряталась «Прохлада».

Четырехстопный ямб простой
Сегодня я отполирую
И вышлю вместо книги той,
Сию, такую же, вторую.

Надеюсь, что на этот раз
Не украдут ее в дороге,
И что в традиционный час,
Слегка помявшись на пороге

И попросив на питие
Почтарь Иван, а может Павел,
Тебе, поэт, вручит ее
По всем статьям почтовых правил.

Пусть исчезли те года,
Пусть те радости иссякли,
Все же в памяти всегда
Ваши детские спектакли.
Беспечально время шло,
Горизонт казался чистым,
Было ясно и тепло
Режиссерам и артистам.
И театр ваш оценя,
Детвора смеялась звонко
Видя с яствами меня
В славной роли поваренка.

Вам, дядя Сони, Вам, поэт,
Когда в моих глазах лилово,
Я шлю лирический привет
Из подмосковного Рублева.

При поддержке бога Брамы,
Дизя, милый мой дружок,
И по просьбе твоей мамы
Сочиняю я стишок.
И хотя мне трудновато
Мысль высказывать стихом,
Я душой мягка как вата
И пишу тебе в альбом.
Мне бы легче было прозой
Изложить свои мечты: —
Будь же ты прекрасной розой
В блеске чудной красоты!..

На эти строки нежно глядя,
Прими почтительный поклон,
Мой новоиспеченный дядя —
«Нижегородский Аполлон!»

Да будет благостен и светел
Твой поэтический удел,
Хотя ты к фраку страсть заметил
Во мне, а к Соне проглядел.

Твоей поэмой мы пленяли
Друг другу уши и умы,
Но если бы тебя не знали
Могли обидеться бы мы.

Мы на тебя зубов не точим,
Настолько пламенна любовь
Нас всех к тебе, но, между прочим,
Поговорим о фраке вновь.

Кому он в наше время нужен?
Ну, посуди, какой в нем прок,
Когда на самый «тонный» ужин
Прийти в чем хочешь не порок.

Когда на «пышном» юбилее
Тому на ком изящный фрак
Придется быть лицом алее
Чем молодой вареный рак.

И даже – это факт! – для брака
Теперь в нем надобности нет:
Я «окрутился» и без фрака
С твоей племянницей, поэт!

Ее стихи не ерунда,
Они один из твердых знаков
Конструктивистского «труда,
Который всюду одинаков».

Слегка полна, чуть-чуть томна,
Ланиты пудрит, красит губки;
По виду женщина она,
А по стихам – Есенин в юбке.

Пальмы… Пенистая брага…
И ехидно молвив: «Шах!..»
Улыбнется Федорага
Как афганский падишах.

И прикинувшись тихоней,
Он прибавит: «Здесь, Ник-Ник,
Ваш роман с лошадкой Соней
На глазах моих возник.

Мной, не кем иным, он начат,
Вспомним, правды не тая,
Познакомил я вас, значит
Ваше счастье это – я!..

И поэтому за эту,
Прямо молвлю, благодать,
Потрудитесь-ка поэту
Что-нибудь такое дать!..»

Что в смущеньи я отвечу
Матерому рифмачу?
Чем ему за эту встречу
Я достойно отплачу?

И спустя две-три минуты,
Отогнав его коней,
Я воскликну: «Фу-ты, ну-ты!
Иль забыли Вы о ней?!.

Иль не Вы любовью сладкой
Упивались как вином
На Страстном бульваре с Адкой?!.»
И возьму ладью слоном.

«Так какой еще награды
Вы хотите от меня?
Вы должны быть очень рады
Жару Адского огня!

Впрочем, так как Вы мой ближний
И солидное лицо,
Я для Вас мгновенно в Нижний
Накатаю письмецо.

Я велю вернуться Адке,
И она моим словам
Вняв, сейчас же без оглядки
Прилетит в объятья к Вам!..»

Но над ходом понатужась,
Неестественно лилов,
Федорага в дикий ужас
Вдруг впадет от этих слов.

Точно кто-то вместо пива
Напоил его водой,
Затрясет он некрасиво
Знаменитой бородой.

Что-то буркнет он невнятно
И вздохнет как автомат,
Ну, а я ему, понятно,
В этот миг устрою мат.

В будке теплой от трамвая
Я с брюнеточкой сидел.
Жить – живу я, не зевая,
В ней красу я усмотрел.

Тип красивый, носик тонкий,
Глазки ласково глядят,
Голос милый, порой звонкий,
Щечки, ротик всех манят.

Я сидел, все уверяя,
В чем – не помню я теперь,
Все трамваи пропуская,
Я твердил: «Мой друг, поверь,

Ты одно очарованье,
Никуда мы не уйдем,
Помутила мне сознанье,
Счастье вместе мы найдем».

Наступила ночь и звезды,
Все трамваи уж прошли,
Улетели птицы в гнезда
Наш мы путь вдвоем нашли.

Знаю, что не сбыться по весне и
В этот год мечте моей давнишней:
Вместо экзотической Гвинеи
Я поеду в пролетарский Нижний.
Чтоб по специальному заказу,
При знакомстве более коротком,
Показать свою особу сразу
Теще, бабушке, дядьям и теткам.

Там не разойтись моей натуре,
Там конфликт получится не мелкий,
Если в споре о литературе
Запущу я в дядюшку тарелкой.
Иль экзальтированную тетку,
Умилив галантностью сначала,
Я поволоку заткнув ей глотку
Чтобы благим матом не кричала.

Нет, там участь ждет меня такая: —
Свято чтить семейственный обычай,
Никогда ни в чем не допуская
Даже минимальных неприличий.
Делать то, что все найдут полезным,
Привыкая к частым переменам,
Быть со всеми приторно-любезным,
То есть образцовым сверхджентльменом.