Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Но судьба, чтобы во мне заштопать
Идеологические дырки,
Как-то ночью черною как копоть
Привезла мечтателя в Бутырки.

О, страна Эмаров и Майн-Ридов!
Я проник в твои глухие недра:
Экземпляры всевозможных видов
Были экспонированы щедро.

Раздавалось с посвистом сопенье,
Храп был то эпическим, то бурным,
И носов лирическое пенье
Смешивалось с громом нецензурным.

И когда, сложив себя на части,
Я на нары втерся понемногу,
Некто неопределенной масти
Положил мне на голову ногу.

Вмиг исчезла вся моя дремота,
Я не мог отделаться от зуда…
Рядом с кем-то вроде бегемота,
Кто-то с чахлой внешностью верблюда

Крепко спал, а дальше, где сияла
Лысина, выпячивая скулы,
Головой торчал из одеяла
Самый близкий родственник акулы.

И дивясь необычайной яви,
Я пытался выяснить на деле
Где я: на Ямайке иль на Яве?
В Занзинбаре иль в Венесуэле?

Но решить задачу эту скоро
Невозможно без поддержки магов: —
Тут была и фауна и флора
Всех морей и всех архипелагов.

Как-то раз, когда весьма упорно
Я боролся с съеденными щами,
Голос равнодушный как валторна
Объявил мне: «Ну давай с вещами!..»

Я глаза раскрыл и брови сузил,
Потрясенный, так сказать, моментом,
И пошел, взвалив на плечи узел,
Следом за прекраснополым ментом.

И вступив на европейский берег,
Распростившись с жизнью бестолковой,
Я из Азии, Африк и Америк
По Москве поехал в Известковый.

И – былой по тропикам скорбитель —
Я скажу вам, взрослые и дети,
Знайте, что Бутырская обитель
Экзотичнее всего на свете!

Александр Андреич Галунов!
Врач, поэт, художник, Бога ради,
Негров, крокодилов и слонов
Не старайтесь отыскать в «Прохладе».
В пышном экзотическом раю
Здесь я не блаженствую, поверьте,
Здесь я чистым голосом пою
О любви, о звездах и о смерти.
Но меня не трогает тоска:
Ведь для сердца моего не ново,
Что моя поэзия близка
Сердцу Александру Галунова.

Это даже как будто странно,
Это словно горчица к чаю,
Именинница Марианна,
А «Прохладу» я Вам вручаю.
Но сознательно делая это,
Я смотрю Вам в глаза невинно:
Ибо Вы – в этом нет секрета! —
Марианнина половина.
И когда к Вам в окно как в трюмо ночь
Заглядится кокеткой-франтихой,
Вы вдвоем, Александр Соломоныч,
Наслаждайтесь сей лирикой тихой.

Я упивался Вами много раз,
В те дни, когда душа казалась нищей,
И Ваш трактат еще и посейчас
Является моей духовной пищей.

Здесь ходит слух, что будто Вы масон,
Хотел бы знать. Ужасно сожалею,
Что Вы не праздновали юбилея
Когда я праздновал. Вильсон.

США. Вашингтон.

Доклад об Альвинге читая,
Верховский Юрий так дрожал,
Как будто прямо из Китая
Он на субботник прибежал.

Что ж растревожило поэта
До сокровенных недр души?
Оказывается: Мачтета
Он счел за дядю Чан Кай-Ши.

Увы! Михайловна Тамара
Паронианц с приставкой Шах,
Не ждите царственного дара:
Я не афганский падишах.

И не папаша Реза-хана,
И не сынок Кемаль-паши,
Не брат я даже Фын Юй-Сяна,
И не племянник Чан Кай-Ши.

А потому я без коварства
Вам во владенье отдаю
Не четверть собственного царства,
А книгу скромную свою.

Не алименты в ней и черти,
Нет, здесь поет без всяких мин
О звездах, о любви, о смерти
Поэт московский Ник-Ник-Мин.

В этом мире так всегда бывает,
Даже если счастье нам сродни,
Все тускнеет, блекнет, убывает,
Чувства, и желания, и дни.

Сколько раз и радуем и мучим
Женщинами был я, сколько раз
Я блуждал по их телам дремучим,
Освежаясь в заводях их глаз.

Но в зените близости, бывало,
Как бы ни был страстью я богат,
Кровь моя, как лава, остывала
И любовь склонялась на закат.

Отчего же ныне чувство это,
Всем законам жизни не подстать,
Пережив все степени расцвета,
Ни за что не хочет отцветать?..

Не еврей он, не татарин,
Жест размашист, голос сталь,
Настоящий он Тамарин,
Но – увы! – не Блюменталь!

С пафосом поистине огромным,
Видимо, решив, что мы туркмены,
Вдруг представил бутафорский гром нам
Некий представитель Мельпомены.
Он жестикулировал с экстазом,
Он впадал и в гнев и в назиданье,
И, качая головой и тазом,
Выражал восторги и страданья.
Но – увы! – успеха не имело
Представленье: слишком уж кошмарен
Этот друг Комиссаржевской мело
декламатор-трубадур Тамарин.

Ясно мне как на ладони:
Завтра в этот самый час
Спать Вы будете в вагоне,
Позабыв о грешных нас.

Лучшего всего желая,
Я скажу: из головы
Не гоните Николая
Николаевича Вы!..

Давно уж превратились в ил,
В хороший перегной,
И рекордсмен Мафусаил
И флотоводец Ной.

И несмотря на чудеса
Енох почтенный сам,
Попав живым на небеса,
Не верит чудесам.

Уж изменился взгляд на мир
У кур и у коров,
И воздух всяческих Пальмир
Стал гнил и нездоров.

Уже сомненья заползли
В сознание камней,
И только люди – соль земли! —
Не сделались умней.

Они рассудку вопреки
Надеются, – и вот
На берегах Москвы-реки
Встречают Новый год.

Я повторю и в дни туманов
И в знойный полдень и в буран:
Привет Вам, Лев Григорьич Жданов,
Литературный ветеран.