Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

«Поцелуй!..» молил Фоменко
Афанасьеву Аннет,
Но Аннет сказала: «Нет!
Я ведь полька, не бушменка!..»
Тут – так сообщает Тасс —
От решительного вето
Сей нахал, не взвидев света,
Впал в особенный экстаз.
И как тигр при виде лани
Зарычав что было сил,
Непокладистую пани
За ланиту укусил.

Добывай по степени уменья,
Что ты можешь – славу или щи,
Только среди женщин современья
Совершенства тела не ищи.

Для чего напрасно лезть из кожи,
Если первый встречный подтвердит
Что в наш век гражданки не похожи,
К сожалению, на Афродит.

Там в осанке грация величья,
Стан, что вместе нежен и суров,
Здесь в движеньях суетливость птичья
И телосложение коров.

Где ж очароваться тут поэту
Девушкой, замужней иль вдовой,
Коль взглянув на ту или на эту
Только покачаешь головой.

Рост как рост, манеры как манеры,
И лицом как будто не урод,
А фигура или из фанеры,
Или уж совсем наоборот.

– «Папа, папа, не кляни, не сетуй,
Пред тобой с повинной дочь твоя;
Там… вчера… на вечеринке этой…
Потеряла… ах!.. невинность я…»
– «Ну и задала ты мне тревогу?..
Страх мой – тьфу не сглазить! – был нелеп;
Говоришь – невинность, слава Богу!..
Я уж думал карточку на хлеб…»

Я был смущен три ночи и три дня,
Услышав о супружестве Мачтета;
Я откровенно признаюсь, что это
Подействовало очень на меня.

Сия лампада брачного огня
Должна быть здесь в столице, а не где-то
Приветствуема нами и воспета,
Бутылками и рифмами звеня.

Тарас! Рассеялись твои печали,
Тебя восторги страсти укачали,
Ты пьешь блаженство ведрами, а мы

Запутавшись в угрюмой чаще леса,
Глядим, зубами щелкая, из тьмы
В туман твоей любви, где все белесо…

От флирта с тобой и валютной еды
Ты хочешь, чтоб я завертелся как белка,
И вот приглашение в недра среды
Насквозь буржуазной с приставкою «мелко».
Хоть вылазка в дебри такие не грех,
Особенно если причина невинна,
Но я раскусил уже этот орех
И мне не по вкусу его сердцевина.
Поэтому я в экстатический раж
Не склонен впадать, словом, и до визита
Я знаю до тонкости твой антураж
И каждую вещь твоего реквизита.
Два-три беспартийных по части острот,
Полдюжины дев специально для фона,
И традиционные джаз и фокстрот
И голос Вертинского из патефона.
Средь завов и замов различных мастей,
Ты в шелковом платье под цвет апельсина,
И поровну электризуют гостей
Твое обаянье и блага Торгсина.
В присутствии Сержей, Мишелей и Мить,
Ты будешь со мной грациозно-жеманной,
Меня продолжая весь вечер кормить
Горячими взглядами – кашкою манной.
Они обещают – такие глаза —
В дальнейшем почти неземное блаженство,
В них все 100 % не против, а за
И все достижения техники женства.
Но я не желаю тянуть канитель
И ради талантливых глаз киевлянки
И экспортных килек в мороз и метель
Тащиться на Красную Пресню с Землянки.

Мое вступительное слово
И кратко и без громких фраз,
И Вы, Евгения Фролова,
Его усвоите зараз.

Обещанного ждут три года,
Но ожиданье это нудь,
Да и хорошая погода
Мне подсказала не тянуть.

И ровно через две недели
По точному календарю,
Не на словах уж, а на деле
Я эту книгу Вам дарю.

Пусть будет Вам вдвойне милее,
Устав от дум, забот и дел,
Дышать «Прохладой» в той аллее,
Где вместе с Вами я сидел.

3–17–04…
Ты?.. Алло!..
Холодно у нас в квартире,
Иль тепло?

Самочувствие сынишки
Каково?
Залатала ли штанишки
У него?

Из райкома прямо еду
Я домой,
Приготовь-ка все к обеду
Ангел мой!

Там у нас картошки много,
Есть ирис…
Но проворней, ради Бога,
Шевелись!

Ведь едва окончим дружно
Мы обед,
Мне опять поехать нужно
В Моссовет!..

Плотный, маленького роста,
Но занозист и зубаст,
Он на вещи смотрит просто,
Ибо он энтузиаст.

На редакцию сердито
Нападает он врасплох,
И по мнению Файнблита
Все вылавливает блох.

И отстаивая стойко
На бумагу свой лимит,
Он руками машет бойко
И безжалостно шумит.

Как вулкан он многолавен
И горяч, но кто же он?
Наш завбум товарищ Славин
Соломоныч Соломон.

То скептически, то радуясь,
То уверенно, а то нет,
Он заходит к нам в декаду раз
И с апломбом баритонит

И – свидетелей имея в нас,
Как при входе он «левеет», —
Эстрин Софья Еремеевна
От смущенья розовеет.

Не в субботу, не во вторник,
И не в среду а в четверг,
В час, когда закат померк,
В мир явился этот сборник.

И, любезнейший М. И.,
Я поведаю Вам с жаром,
Что явился он недаром,
Ибо в нем стихи мои.

Моисей Соломоныч Файнблит
Перегружен работою очень,
Он всегда чем-нибудь озабочен
И кому-нибудь «завтра» сулит.

У него свыше тысячи дел,
Из которых сверхспешных две трети:
Ах, зачем существует на свете
Производственный этот отдел!

И со всех погоняем сторон,
(Полуян и Чичко и Памфилов
С целым выводком балансофилов,)
По издательству носится он

Словно сенсационная весть,
И весь день хлопотливо как птица
Убеждает, грозит, суетится,
Успевая однако поесть.

И хотя его сердце болит,
Но и в зной и во время морозов
Как упитанный юноша розов
Моисей Соломоныч Файнблит