Федор Палицын - Записки. Том II. Франция (1916–1921)

До июля 1914 года ни Россия, ни Франция не думали о земельных приобретениях. Кучка людей болтала для красного словца о Константинополе, много в феврале толковали об Эльзасе и Лотарингии. Австрия делала свою наступательную и оборонительную работу на Балканах. Германия молчала и взоры ее были направлены и на восток, и на Бельгию и Голландию. Она молчала и вооружалась и подготавливалась и материально, и духовно. Отрицать это она не будет и не может. Когда загорелось, каждый заорал: «Возьму то и то». И не только в Европе, но повсюду. Что лежало плохо и приманчиво, Англия в Средиземном море заняла. Но война развивалась не так, как думали, ибо для войны не достаточно думать, но надо уметь делать. И характер мысли и ее выражения стали меняться. Германия, вероятно, считала, что враги ее делают подлости, мы считали, что Германия подлейшее существо и делает гадости превеликие.

Но уже со 2-ой половины 1916 года перелом к миру делается все ощутительнее и проникает все дальше в высшие сферы включительно. И начинается новая эпопея, олицетворением которой является письмо Карла I {210}в 1917 году и все попытки завязать мирные переговоры и выступление с горячими речами государственных деятелей. Поговорили в 1917 году – страсть, и дали богатый материал журналистам и предмет чтения обывателю.

А война шла своим ходом, и по ее ходу менялись речи и выражения и, наконец, настроение обывателя.

Да, много лжи еще в человеческой жизни, и не скоро доберемся мы до братской лиги народов, синонима вечного мира, о котором мудрый старик Мольтке сказал: «Der einige Friede ist ein Traum und nicht ein schöner» [35].

Будем ожидать как это все разыграется.

Сегодняшний 2-х часовой разговор у Франсуа Марсаля с Лиоте при участии лейтенанта Лона {211}и Безобразова в сущности ни к чему не привел. Лиоте все доказывал, что должны делать агенты организации. Роль их ему не ясна, потому, что он не знает их деятельности. То предложенная мной организация чисто военная, то заговорщицкая. Они, по-видимому, хотят делать сами и своими средствами, но что делать не знают. Может быть, когда будет Ланглуа {212}, он ему объяснит и возьмет его в свои руки. Он хочет связаться с мусульманами, но понятия о них не имеет. Ему они близки сердцу, потому что он был в Алжире. Если так пойдет дальше, то каши с ними не сваришь. Но все-таки кое в чем он будет ориентирован. Не могу назвать разговор искренним. Я просил его об одном: «Скажите мне окончательно, в чем будет цель миссии, в каком направлении вы будете искать ее разрешения, и тогда могу помочь вам своими работами. Я к вашим услугам». Я высказал ему, что ему нельзя ехать, не подготовившись и не подготовив свой приезд. Указано также, что желательно переговорить с англичанами, если не для совместной работы, то чтобы друг другу не мешать. На это реагировали слабо. Если я был бы на его месте, то шел бы один.

Вчерашние переговоры с Франсуа Марсалем и Лиоте побудили меня написать сегодня письмо Франсуа Марсалю, что мое сотрудничество вследствие разногласия может породить затруднения.

Но главное это то, что Лиоте принял направление, которое я считаю для России вредным. Он высказал это и этому верит, что ему надо будет опереться на мусульман. Такое направление политики может лишь способствовать расчленению России и увеличить центробежное стремление всей татарвы, которая и без того в лице своих вожаков уже и теперь провозглашает свою независимость. Быть участником и сотрудником в таком деле не могу, и потому пусть идут одни. Но об этом буду еще говорить. Если Лиоте будет поощрять это, то ведь последствия могут быть хуже большевизма. Я говорю ему о здоровой части северной России, а он тычет мусульман. Не спорю, народ основательный, не мечтатели, но центробежная сила сидит в каждом несамостоятельном народе. Что касается вожаков, то это такие же честолюбивые люди, как и другие.

Лиоте думает опереться на них. Что это значит? Всякое его внимание и любезность будет принята по-своему. Лиоте не знает ни нашей провинции, ни теперешнего времени. Не желая этого, он может усилить дух сепаратизма. Казанская республика {213}налицо. При нашем расстройстве власти мы не далеки от ее отделения. Вопрос этот встал. Вопрос этот столь важен и требует такой осторожности, что, коснувшись его, представитель Франции может быть причиной таких последствий, которых и не ожидал. Не на татар, а на русских ему надо опираться, и прежде всего на русских севера, до Твери включительно.

Я опасаюсь, что Лиоте своего взгляда не изменит, и потому если он будет упорствовать, мне идти по этому пути нельзя.

Я могу негодовать на большевиков, но в тех редких случаях, когда они проявляют, хоть в грубой форме, сохранение областей России, я встану на их сторону. Всякие начинания с татарами, мусульманами могут привести к расчленению.

Нельзя же забыть, что Россия находится в беспомощном состоянии и что та же татарва, как и русские крестьяне, вооружены. Я написал Франсуа Марсалю, что мое сотрудничество может при разногласии внести затруднения. Я надеюсь, что с Марсалем мне удастся переговорить и ему указать, как опасна какая бы то ни была деятельность и сближение с татарами и мусульманами. Прощаясь после той 2-х часовой беседы, Лиоте мне сказал: «Vous serez mon maître» [36]. Не понравилось мне это, какой я ему maître. Я принял бы это скорей за иронию. Странно, что выбрали для работ в России человека, который совершенно ее не знает.

По ходу переговоров, оценивая самого Лиоте, который будет послан в Россию, я не вижу, чтобы со своей стороны французское правительство, с одной стороны, а с другой – Лиоте даже что-нибудь сделали такое, что помогло бы России. Пока ему даны инструкции поддержать французские учреждения и бороться с германским засильем. Как чиновник он это и делает, собирает справки и, совершенно не зная России, собирает крупицы. <���…>

Взять же в свои руки направление к упорядочению нашей жизни, думаю, не возьмут. Это чувство побудило меня поставить вопрос ребром и сегодня препроводил Франсуа Марсалю записку, в которой определенно ставлю, на что французское правительство идет. Необходимо, чтобы это было ясно, а тянуть эту канитель вредно.

Сегодня Безобразов передаст суть Марсалю, а завтра он передаст эту записку в перевод.

Если французы будут исключительно преследовать свои цели, винить их не могу. Всякий должен прежде всего преследовать свое. Я рассчитываю только на одно, что когда они окончательно станут на эту точку зрения, они определенно и ясно нам скажут: «На нас не рассчитывайте, у нас и своих дел много». И за это спасибо. Собственно по коренному вопросу мы возимся с конца их марта, и если на днях это разрешится, то винить их не могу. Что же касается собственно экономического вопроса, то это будет очень долго, и я сомневаюсь, чтобы они пришли к тому решению, которое мы им предложили. Это дело терпит. Что же дальше? А дальше надо пробивать себе дорожку. Познакомились мы с Альби {214}. Оказалось, что мы встречались в 1908 году на больших маневрах в Валенси у Делакруа.<���…>