Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

По телеграмме Литвинова от 9-ти часов вечера 1-й Сибирский корпус уступил свои передовые позиции и отошел на следующие. Линия Единорожец-Гродуск была атакована в сущности с 29-го. 30-го последовало решение для нас неблагоприятное. Вместо того, чтобы продержаться на позициях недели – продержались сутки.

Как всегда, нет патронов, нет снарядов.

Немцы сосредоточили сюда силы с соседних участков и с Бзуры. Сосредоточены не менее 5–6 дивизий, а может быть и больше. И на соседних участках разгораются бои. Не сразу это создалось. Главнокомандующий это подозревал. Со вчерашнего числа в район 1-й армии прибывают части 21-го корпуса. Передвигаются туда же дивизия из 2-ой армии; вероятно, Туркестанская стрелковая дивизия пододвинется туда же.

Все это подготовлялось за мое отсутствие, и только 28-VI мне по возвращении стали известны эти распоряжения. На южном фронте вчера было сравнительно тихо; враг не кончил своей группировки. 2-ая армия, которая в ночь на 25-VI должна была отойти на Блоне-Гранце, по просьбе командующего 2-ой армии оставлена на своих позициях. М.В. принимает решения правильно, его просят неправильно и он уступает. Сколько раз мы беседовали с ним об этом. Если нужно, так нужно и никакие просьбы не должны изменять принятого решения. В общий резерв поставлен был 6-й Сибирский корпус. Попросил Эверт – дали, и корпус растрепан.

Легкость, с которой 1-й Сибирский корпус уступил свои позиции, может иметь неблагоприятные последствия, и корпус-то из лучших. Наше положение не нуждается в комментариях. Быстрое очищение 1-м Сибирским корпусом своих позиций в штабе произвело свой эффект, главным образом, своим скоротечным исходом. Была вера, что на позициях, как это было прежде, можно продержаться долго, а последние события разрушили эту иллюзию.

Я писал 18-го июня, что с передового театра войны мы по оперативным соображениям уже уйти не можем, если бы и хотели, что защищать Россию или Польшу следовало решить не позже начала 1 июня, иначе можно потерять армию. Писал об этом великому князю Петру Николаевичу, 22-го июня говорил в самых определенных выражениях великому князю Николаю Николаевичу, который дает свободу М.В. к отмене его директивы от 5-VI, где говорится защищать Польшу, но в сущности ничто из этого не выходит.

Вначале мысль занята была южным фронтом, потом успехи Эверта, по-моему, без пользы, ибо ведено было дело опрометчиво, немного окрылили нас, и за этим пропускается неминуемая опасность с севера. Хотим эвакуировать Варшаву, спасти второстепенное добро, с опасностью потерять главное.

У Мих. Вас. как будто засела упорная мысль не уступать. Но перед нами вопросы высшего порядка – Россия. Что она без армии? Армия истощена. Снарядов, патронов очень мало. Мы знаем, что, хотя противник истощен, но он пополняется систематично, его роты в 200–250 человек, когда у нас 40-100, а средств у него в изобилии.

Мы можем отстояться и на юге, и на севере – но это не изменит положения, а лишь его протянет. В начале июня мы могли исправить наше положение, с сравнительно небольшими жертвами. Возможно ли будет исправить его теперь, сказать очень трудно. Исход боев на севере даст указания. К оперативному нашему положению мы не приготовлялись. Когда 2 недели тому назад я сказал, что органы снабжения надо вывести из Седлеца на восток, Гулевич открыл глаза и был этим очень удивлен.

Вчера имел разговор с начальником штаба, это было в 5 час дня. Он находил, что положение отличное. А я нахожу, что оно отвратительно и что на карту поставлена судьба России. Это говорят люди боевого опыта, по крайней мере бывшие на театре с первых дней войны. Боевого опыта у меня нет, и я перед ними пасую. Трудно убедить людей, которые не освоились с военными явлениями.

Но я остаюсь при своем. Находиться в положении, в котором армия из-за отсутствия средств лишена возможности действовать, даже обороняться – не есть отличное положение; в особенности если вспомнить, что свойства внутренних положений тогда лишь выгодны, когда могут быть проявлены энергичные и, добавлю, быстрые действия. Над нашим положением, над способом применения сил я страдаю с начала войны, а с 4-го июня, будучи убежденным, что мы ничего не сделаем, чтобы коренным образом решить вопрос, я страдаю, ибо вижу, к чему идет дело. Мы решим, когда будет поздно. Но теперь исправить это нельзя и мы идем по предназначению.

Повсюду надо упорно обороняться, только для того, чтобы отбивавшись, получить возможность оттянуть далеко выдвинутые армии. Понимаю душевнее состояние М.В. Если другие понимают, то он должен это видеть ясно. Да на войне надо дерзать. Но наше дерзание выражается в упорном сохранении невыгодного положения, в условиях невозможности вести борьбу. Как только начинаются бои, отовсюду телеграммы – нет снарядов, нет патронов.

Немцы бьются, говорят, из последних сил. Расчет на их истощение. Да они дерутся яростно и настойчиво. Вероятно, им нелегко. Но вопрос истощения – данная не весомая. А если это истощение ниже нашего? У них роты полны и снарядов, и артиллерии хоть отбавляй, да управление в общем и в частности согласованное и соответственное. Шансы не равны.

В своих работах я всегда придерживался совета старика Мольтке «Erst wägen, dann wagen» и отношусь, насколько это позволяет душевное равновесие, объективно к военным явлениям, преследуя в решении государственные интересы, которые армия должна охранять. И они представляются давно нарушенным предпочтением, которое дается Польше перед Россией. Если мы хотели взять противника измором, то действия наши противоречие с этой мыслью. Мы все на что-то надеемся, но знаем, что в вопросах снабжения и пополнений надежд пока на длительный период нет.

1-я армия отходит на Красносельцы-Цеханов-Цлонск-Сохоцин и южнее к Висле, 5-й корпус и 4-й Сибирский тоже.

Вчера, по телеграфу 1-ой армии, немцы бешено атаковали 1-й Сибирский, 4-й Сибирский (12-я армия) и Туркестанский корпуса. Отражены ли они, или мы отступили, как 30-VI и 1-VII, еще не знаю.

Немцы усилили свой северный фронт частями XVII и XI корпусов, Гвардейским резервным корпусом, тремя резервными дивизиями. В районе действий превосходство над нами в числе, а превосходство артиллерии, в особенности тяжелой, подавляющее.

1-го вечером М.В. поехал в Яблоницу к командующему 1-ой армии. 11-я Сибирская дивизия, оставив в Грудуске свой батальон или два с батареей на произвол судьбы, после немецкого артиллерийского огня отошла с ничтожными потерями, а батальон один просто сдался. Как говорят, поднял руки, но по словам М.В. был расстрелян своими, а затем переколот немцами. Ужасно, с какой стороны не посмотреть на это. Что-то подломлено в некоторых военных частях. Есть с чего. Снарядов мало, патронов мало, офицеров еще меньше.