Федор Палицын - Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)

Железных дорог в его распоряжении нет; они забиты, по крайней мере, к моему отъезду они были так забиты, что распутать их скоро нельзя. Я думаю, что они забиваются теперь еще более, с одной стороны беженцами и вывозом, с другой – ввозом пополнений и запасов с востока и севера.

По газетам в Ставку вызван инженер Паукер. Дай Бог, чтобы ему удалось устроить несколько наше железнодорожное положение. При условиях, в которых развивается дело, а главное – при наличии всего того, что накопилось раньше, у меня мало надежды, что ему удастся основательно расчистить железные дороги – даже с жертвами.

Если бы противник остановился и дальше не пошел бы, или мы дальше его не пустили бы, тогда, если только мы не успокоимся, можно еще привести это все в порядок. Но неужели это сделает рыжий Данилов с его организациями? То самое лицо и учреждения, которые привели нас к этому положению. Данилов более чем виноват в этом, но, с моей точки зрения, часть вины лежит и на высших военных руководителях, и на имперском управлении. Но теперь не время разбираться, кто виновен, необходимо прямо посмотреть на причины этого печального явления и устранить его. Подметить факт не трудно, но обыкновенно это уже поздно. Надо предусмотреть и своевременно принятыми мерами не допускать таким явлениям проявлять себя.

Недаром с начала войны смотрел я с громадным опасением на целый ряд явлений, указывая, что если на это не будет обращено внимание и не будет устранено, они проявят себя и со стихийной силою. Со стороны это видно. Не могу себе даже представить, что из всего этого может выйти. Машина все та же, управляют ею люди все те же, привычки и манера работать тоже не могли измениться. Теперь вследствие разделения фронтов, обособления органов снабжения и придачи фронтам этапных управлений стало еще ненадежнее.

И кому пришла мысль дать тыловым организациям именно эту форму и провести ее в самый тяжелый период войны. Объединение тыла и должно было быть с начала войны, но не в этой форме; этапные учреждения армии должны были быть сильно развиты, а фронты могли бы обойтись без них и сделаться исключительно оперативными группами. Но по нашим привычкам потребовалась страшная внешняя картина, и появились два этапных учреждения и органы снабжения. С внешней стороны страшно, но хорошо ли это будет в деле? Я усматриваю большое затруднение во всем этом.

Получил телеграмму М.В. Алексеева:

Станция Птань Генералу Палицыну.

Моя первая просьба потерпела пока неудачу и осталась не исполненной.

Алексеев.

Государю императору не благоугодно было соизволить на мое назначение в помощь Алексееву. Его воля. А хотелось бы поработить и быть полезным в эту страдную пору. Придется вернуться в Государственный Совет. Вопрос о моем отчислении от распоряжения главнокомандующего Западным фронтом остается открытым.

Не могу изменить своего взгляда, что немцы ищут нашу армию. Действия на Двину до Полоцка включительно необходимы для обеспечения этой большой операции. Какое направление будет ими выбрано? На Минск или на Смоленск (Витебск) предусмотреть теперь нельзя. Но если удар будет направлен к стороне Минска, то вспомогательное действие должно идти на Витебск, предпочтительно по направлению Риго-Орловской жел. д. Пока идут подготовления к этому действию на фронте и главным образом в тылу. Осью всего, мне кажется Лида, почему взять для него Лиду, а нам ее удержать очень важно. До поры до времени все остальное частности. Юг предоставлен будет австрийцам и поведет их Макензен, действуя своим левым флангом.

Все это просто.

Отойдет наша армия за Минск, объект действий будет тот же, но направление будет на Смоленск. По тому, как складываются события, это так.

Мы ничем не гарантированы, что противник, заняв лично Минск, скажем, Лучинец, Барановичи, Лида-Молодечно, Плоцк не остановится на ней и предпримет действия против Петрограда, форсировать Ревель, Паркалауд и произведет вблизи высадку или для форсирования прохода предпримет одновременно действия против Ревеля от Пернова. Все это возможно, но наша армия не в таком еще положении, чтобы рискнуть на это. Одно, что в высшей степени серьезно это положение наших железных дорог. Если их не привести в порядок, то противник может предпринять все, что ему угодно, и мы не будем в силах парировать его удары. Но в силах ли он сам? У меня нет данных отрицать его силу, а потому необходимы меры, чтобы распутать нашу сеть.

Восстановить себе положение на театре после перерыва нелегко. И до настоящего времени оно мне не ясно, в особенности в северном отрезе, между верхним Неманом и Двиной. Та м такая большая разрозненность. Бои на западной Двине сами по себе, бои в районе Молодечно и Лиды также имеют характер чего-то отдельного. Как будто образовались две группы под давлением событий. Все это странно и страшно. Слухи тут дурные. Но хуже всего, что там Радкевич с Поповым в роли руководителей. Действуют ли они под руководством Рузского или Эверта не знаю. Надо подождать, как все это сложится. Сам я сижу и ожидаю письма от Алексеева, которое должно решить, как мне быть, оставаться здесь или ехать в армию.

Я просил Михаила Васильевича, чтобы, если доверяют и хотят – назначить командующим армиею. Просить об этом сам не буду, ибо, повторяю, к этому не готовился.

Не могу понять, какие причины побудили государя отказать просьбе Алексеева о моем назначении в помощь к нему. Если не откомандируют в Совет, поеду к Эверту.

25 сентября получил письмо от Алексеева. Не легко ему. Государь милостив и доверчив, но тем тяжелее ответственность.

17/II я писал Мих. Вас., что ему пришлось исполнить нечто необыкновенное, чтобы спасти положение на левом фланге у Радкевича.

Два месяца не заношу ничего из того, что меня волнует и занимает. Нахожусь в состоянии отупения и бессилия. Последние недели усердно посещаю совещания по обороне и перевозкам. Они волнуют, но не дают удовлетворения. Силы большой массы способных, горячих и проникнутых желанием людей растачиваются на мелочи, на разговоры, и нужно признать, дело не двигается, а запутывается.

Все эти комитеты: промышленные, союзы земств и городов и их отделения уже поглотили свыше 300 миллионов за короткий срок из казенного сундука. Вероятно, они дадут кое-что. С внешней стороны дело раскинулось очень широко. Сотни миллионов, перешедши в иные руки, питают многих, и в этом заманчивость этой новой самодеятельности учреждений. Но каковы практические результаты?

Ежедневно происходят заседания комиссий, подкомиссий, совещаний и всюду фигурируют представители разных ведомств, и в особенности военного ведомства и железных дорог, начиная с министров. Все эти лица отвлекаются от прямой их работы, и массы текущего дела по удовлетворению армий остаются неисполненными и образуют залежи. Что-то не хватает в этой работе. Уверять, что они совершенно бесполезны, не могу, но в организации этих совещаний есть недостатки. Они более напоминают сыск, чем производительную творческую работу. Кажется, и само ведомство идет по тому же пути, как в 1905–1908 гг. оно шло по отношении Совета государственной обороны, т. е. вливает на решение этих совещаний такие вопросы, которые оно могло бы решить само. В конце концов совещания не ускорят решения, а замедлят его и так будут забиты разными вопросами, что не в состоянии будут справиться с их решениями. Кто же тогда будет виноват? Да никто.