Софья Островская - Дневник

Впервые эта эпитафия была опубликована в сборнике Ахматовой (в серии «Библиотека поэта») «Стихотворения и поэмы» (Л., 1976). Составитель его В.М. Жирмунский обратился с вопросом к Л.К. Чуковской: «Напишите, пожалуйста, кто такая Анта?» Чуковская ответила: «Анта – это Розен. Антонина (?), близкий и давний друг А.А., когда-то баронесса. В последние годы работала библиотекарем в Колтушах; либо отец ее, либо муж, был известным востоковедом. Точно должен знать Л[ев] Н[иколаевич]; я, как видите, знаю приблизительно» (Чуковская Л.К., Жирмунский В.М. Из переписки (1966–1970) // «Я всем прощение дарую…» Ахматовский сборник. М.; СПб. 2006. С. 388).

В мемуарах об Ахматовой А.М. Оранжиреева не упоминается. Комментаторами настоящего издания зафиксированы короткие рассказы о ней В.Н. Рихтер («Анта была исключительно хороша собой и много мягче Софьи Казимировны и, кажется, иногда помогала Анне Андреевне отправлять посылки сыну в лагерь») и А.Г. Каминской («Ахматова называла Анту “моя Анта”. Была Анта очень худенькая, очень деликатная, очень больная. Будто все время незащищенная на ветру стояла…»). В ахматовской записной книжке остался номер телефона и адрес Анты: Большой проспект Петроградской стороны, 72 (см.: Записные книжки Анны Ахматовой. 1958–1966. М.; Торино, 1996. С. 32. Фамилия в комментариях указана неверно – Аранжереева). В фонде Ахматовой в ОР РНБ хранятся адресованные Ахматовой письма А.М. Оранжиреевой (Ф. 1073. Ед. хр. 707). Почти каждое заканчивается словами: «Всегда Ваша», «Всегда любящая», «Преданная Вам Анта».

О роли Оранжиреевой в судьбе Д. Хармса см.: «…Сборище друзей, оставленных судьбою»: «Чинари» в текстах, документах и исследованиях / Сост. Сажин В.Н. М., 2000. Т. 2. С. 601–603; о ее агентурной деятельности относительно Ахматовой см.: Копылов Л., Позднякова Т., Попова Н. «И это было так». Анна Ахматова и Исайя Берлин. СПб., 2009. С. 30.

Renard J. Histoires naturelles [Естественные истории]. Illustrations de Bonnard. P., 1904.

Т.Г. Гнедич родилась и провела раннее детство в местечке Куземен (Зеньковский уезд Полтавской губернии).

Собор XVIII в. с чудотворной иконой Божией Матери в соседнем с Куземеном городке Ахтырка, откуда были родом Н.И. Гнедич и П.П. Гнедич. Вероятно, Островской было известно и стихотворение Т.Г. Гнедич «Ахтырский собор» (не опубликовано, рукопись: РГАЛИ Ф. 1817. Оп. 2. Ед. хр. 195).

Гнедич писала в своих неопубликованных воспоминаниях: «В Севастопольском порту в январе 1920 года делалось что-то невообразимое: сотни судов стояли у пристаней, одно к другому – рядом по 4–5 штук. Для того, чтобы попасть на более далеко стоящее судно, приходилось переправляться через два-три, стоявших ближе к берегу. “Харакс” стоял не то третьим, не то четвертым. Особенно трудно было переправляться на его палубу с палубы какой-то низкой баржи. Палубы были соединены какой-то узкой доской с веревочными перилами с одной стороны. Доска гнулась и, казалось, ерзала. Под доской – между баржей и “Хараксом” – чернела мутная, сальная, белесоватая от нефти вода. И вот по этой жердочке мы переправились: носильщики с вещами, отец, мама – лицо у нее было все такое же: остановившиеся слезы и решимость…

А потом оказалось, что “Харакс” не пойдет и что надо – отгружаться обратно – на берег. И это было проделано: и эта пляшущая над мутной бездной доска запомнилась мне как символ.

В моей жизни было много “хараксов”. И Крестовский – милый, чудный дом мой, где я мечтала создать уголок тихой и светлой жизни – и Крестовский оказался “Хараксом” – да еще каким – “обер-хараксом”, можно сказать!..» (РО ИРЛИ. Ф. 810).

дневное время (англ.)

Ср.: «Когда аплодисменты стихли, женский голос крикнул: “Автора!” В другом конце зала раздался смех. Нетрудно было догадаться, почему засмеялись: шел “Дон Жуан” Байрона. Публика, однако, поняла смысл возгласа, и другие поддержали: “Автора!” Николай Павлович Акимов, вышедший на сцену со своими актерами, еще раз пожал руку Воропаеву, который играл заглавного героя, и шагнул вперед, к рампе; ему навстречу поднялась женщина в длинном черном платье, похожем на монашеское одеяние. Она сидела в первом ряду и теперь, повинуясь жесту Акимова, присоединилась к нему на подмостках. Сутулая, безнадежно усталая, она смущенно глядела куда-то в сторону» (Эткинд Е. Победа духа // Эткинд Е.Г. Записки незаговорщика. СПб., 2001. С. 380).

Я не боец (англ.).

чтобы помолиться (фр.).

имя (фр.).

«Литературная газета» 29 июня 1947 г. опубликовала доклад А.А. Фадеева на XI пленуме Правления Союза советских писателей «Советская литература после Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. о журналах “Звезда” и “Ленинград”» и статью В. Сидельникова «Против извращения и низкопоклонства в советской фольклористике». Автор клеймил Ахматову, еще в 1933 г. в статье «Последняя сказка Пушкина» (Звезда. 1933. № 1) обнаружившую источник «последней сказки Пушкина» в новелле Вашингтона Ирвинга «Легенда об арабском звездочете».

Публикаций переводов Островской с французского обнаружить не удалось. В ее архиве есть авторизованная машинопись переводов с французского психологических этюдов Тиссерана Эрнста «Великий комик» и «Портретная галерея» (ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 63, 64).

Идентифицировать не удалось.

Ни публикация этого перевода, ни его рукопись в архиве Островской не обнаружены.

В январе 1948 г. по ходатайству Г.П. Макогоненко Ленинградское отделение Гослитиздата заключило с Ахматовой договор на перевод с французского писем А.Н. Радищева к А.Р. Воронцову для однотомника: Радищев А.Н. Избр. соч. / Под ред. Г.П. Макогоненко. Книга была подписана к печати в августе 1949 г. Из воспоминаний Г.П. Макогоненко: «Перевод был одобрен, принят к изданию; Ахматова получила гонорар. <���…> Предстояло главное – опубликовать не только перевод Ахматовой, но и фамилию переводчика. Письма в переводе были опубликованы, имя переводчика снято» (Макогоненко Г.П….Из третьей эпохи воспоминаний // Об Анне Ахматовой. Л., 1990. С. 279). Только во втором издании книги (весной 1952 г.) на обороте шмуцтитула была указана фамилия переводчика. Вероятно, Островская помогала Ахматовой работать над этим переводом. В 1960 г. в письме к Ахматовой, вспоминая те дни, она писала: «“все к лучшему в этом лучшем из миров”, как цитировал Панглосса наш друг горестных дней Радищев» (цит. по: Кралин М. Победившее смерть слово: Статьи об Анне Ахматовой и воспоминания о ее современниках. Томск, 2000. С. 234).

В журнале «Огонек» в 1950 г. были опубликованы стихи Ахматовой из цикла «Слава мира» (№ 14, 36, 42). Э.Г. Герштейн вспоминала: «…журнал “Огонек” печатал за ее подписью стихотворный цикл “Слава миру”, который всю оставшуюся жизнь жег Анну Андреевну как незаживающая рана. <���…> Она отреклась от нравственной чистоты ради спасения сына <���…>. Жертва Ахматовой оказалась напрасной. <���…> Леву, как мы помним, не выпустили, а надломленной Ахматовой предоставили право говорить с кем попало непроницаемым тоном и переводить на русский язык стихи своих иноязычных подражательниц. Если кто-нибудь думает, что это не пытка, он ничего не знает о радостях и страданиях творческой личности» (Герштейн Э.Г. Мемуары. СПб., 1998. С. 323). Н.Н. Пунин писал из лагеря М.А. Голубевой 17 ноября 1950 г.: «Стихи в “Огоньке” прочитал: я ее любил и понимаю, какой должен быть ужас в ее темном сердце» (Пунин Н. Мир полон любовью. М., 2000. С. 426).