Александр Стесин - Вернись и возьми

Тропический воздух кажется непреодолимым. Как будто все время дышишь предвестьем грозы или предчувствием лихорадки. Все дело в незащищенности, стало быть — в свободе. Свобода — угроза момента. Взгляд, брошенный туда, где тебя не будет. Как бы санкофа наоборот. Это в детстве казалось: можно избежать чего угодно, если только заранее четко представить себе, как оно будет. Где то, чего с самого начала ждешь и боишься? Ближе и ближе. При том что нигде.

— Долго я спал?

— Куда уж дольше. — Нана прикрепляет пакет с физраствором к торшеру в моей бриджпортской квартире. — Эк тебя развезло… Хорошо, хоть вовремя догадался позвонить Оникепе.

— Разве я звонил?..

Вместо ответа Нана достает из кармана сложенный вчетверо лист бумаги; развернув, демонстрирует его на манер иллюзиониста. Прижимает к листу ладонь, обводит ее фломастером, как это делали в детстве, и, положив лист — рисунком вниз — мне на грудь, поясняет: «Грелка».

В день, которого ждал больше года, я стою в очереди на посадку в аэропорту имени Кеннеди. Передо мной и за мной — толчея чернокожих людей двухметрового роста со шрамами на лицах и жировыми складками на загривках. Делегация из Ниамея, Республика Нигер. Оттеснив бледнолицего коротышку («Sorry, brother, sorry!»), они напирают на передние ряды, широко жестикулируют и тараторят на языке джерма. Они летят домой. Я — осуществлять свою альберт-швейцеровскую мечту, вариант эскапизма. Я лечу туда же, куда и они; но сейчас, в который раз суя руку во внутренний карман куртки, чтобы проверить, все ли на месте, я ловлю себя на том, что завидую им, потому что внезапно тоже хочу домой, не могу унять дрожь в коленках. «…Объявляется посадка на рейс авиакомпании «Аэрофлот», следующий по маршруту Нью-Йорк — Москва…» Перед соседней дверью выстраивается очередь, бурлящая русской речью, и я мысленно шлю им дружеский привет из Ниамея.

Африканская очередь продолжает расти, рассерженно виляет длинным хвостом. Я чувствую, как кто-то дышит мне в затылок, и неожиданно улавливаю обрывки телефонного разговора на знакомом мне языке (год прилежных занятий не прошел зря!). Резко обернувшись, я упираюсь в вопросительный взгляд пассажира из Ганы.

— Yes?

— Уо нсо вуко Нкрайн анаа? [90] Вы тоже летите в Аккру?

— Чале! Вуфри хе-о? Ефрэ уо сейн? [91] Вот это да! Откуда ты? Как тебя звать? — лицо ганца расплывается в улыбке. В этот момент, в окружении людей, говорящих на джерма, он готов увидеть во мне своего. Меня зовут Квабена [92] Мальчик, родившийся во вторник. , а его — Кофи [93] Мальчик, родившийся в пятницу. . В голове проносится коронная фраза из фильма «Касабланка»: «Луи, я думаю, это начало прекрасной дружбы».

Самые дешевые рейсы в Западную Африку — транзитом через Марокко. Остановка в Касабланке может продлиться несколько дней, поэтому марокканские авиалинии предоставляют бесплатное проживание в гостинице при аэропорте «Мохамед V». Кофи рассказывает, что в прошлый раз в связи с нелетной погодой ему пришлось провести в этой гостинице восемь дней.

— Я думал, я с ума сойду, Квабена. Каждый день, каждый день они нам обещали: завтра вылетаем. И так — всю неделю.

— А на город ты хоть посмотрел?

— В том-то и дело. Нас, африканцев, в город не пускают. Говорят, нужна специальная виза. Так что завтра, когда прилетим в Касабланку, ты со своим паспортом пойдешь смотреть город, а я со своим — буду тебя ждать в гостинице. Только ужин не пропусти. У них там в гостинице есть бесплатный буфет. Там все дают — и рис, и курицу. И есть можно сколько хочешь. Так что смотри, не опаздывай.

В восемь утра мы в Касабланке. Лабиринт аэропорта полон людей, жаждущих указать новоприбывшему путь, провести — в обоих значениях слова. Не подскажете, где находится банкомат? Нет, не подскажет, но может проводить. За бакшиш, разумеется. И, получив согласие, «провожает» до банкомата, возле которого и стоял все это время, заслоняя его своим туловищем.

Первое, что бросается в глаза человеку, прибывшему с севера, — это насыщенность красок: синее-синее небо, белые-белые стены, смуглые-смуглые лица. Когда же, распрощавшись с Африкой, я вернусь сюда по пути обратно в Нью-Йорк, то замечу прежде всего высотные здания и несметное количество попрошаек. Ни того, ни другого в Гане ты не увидишь.

На платформе станции Каса Вояжер меня встречает очередной энтузиаст, предлагающий показать Касабланку за несколько долларов. Очевидно, что здесь есть какое-то надувательство, но с гидом, каким бы то ни было, лучше, чем без, тем более что времени у меня мало. Я соглашаюсь, и в течение следующих пяти часов мы маршируем по городу, наспех обозревая основные достопримечательности: аляповатый Корниш, громадную мечеть Хасана II, дворец паши. Проводник, жуликоватый малый в спортивном костюме, добросовестно рассказывает и показывает, отвечает на все вопросы, то ли действительно зная, то ли выдумывая на ходу. В его компании мне спокойней: следить приходится только за ним. Время от времени за мной увязываются разномастные охотники на туристов, но мой хват делает им знак рукой, давая понять, что меня окучивает он.

Наконец мы добираемся до медины [94] Старый квартал в городах Северной Африки. . «Зайдем в лавку к моему приятелю. Может, что-нибудь купишь…» Кажется, это и есть ожидаемый подвох. Мы заходим в лавку, битком набитую кувшинами, кальянами, коврами и кошельками. Все цены крупно выведены фломастером, и к каждой, как будто в качестве сноски, сверху приписан едва различимый нолик. Это значит, что товар стоимостью в тридцать драхм при ближайшем рассмотрении дорожает ровно в десять раз.

— Главное — не торопиться, — начинает хозяин лавки, человек средних лет с брезгливой физиономией, плешью в виде тонзуры и молитвенной шишкой на лбу, — правильный выбор требует времени. Выпьем чаю. Позвольте спросить, вы кто по профессии?

— Врач.

— О, поздравляю. Позвольте налить вам чайку. Вы, надо полагать, путешествуете по Марокко?

— Нет, еду в Гану.

— О да, понимаю вас. Я слыхал, у них там в Африке страсть как нужны врачи. Ну что же, мсье врач, позвольте мне предложить вам волшебную аптечку Аладдина.

С этими словами он достает из-за пазухи пыльную шкатулку и с минуту возится с ней, пытаясь вымучить какой-то фокус, связанный с открыванием-закрыванием потайных отделений. Однако шкатулка не поддается.

— Извините, мне пора.

— Как, с пустыми руками? — Ленивая брезгливость сменяется смутной угрозой.