Герман Нагаев - Дегтярев

Но так как реки вблизи не было, Василий решил применить силу ветра.

Юноше вспомнилась ветряная мельница, которую еще в детстве показал ему отец. Мельница эта поразила тогда Васю простотой своего устройства.

«А ведь, пожалуй, — подумал он, — хороший ветряк мог бы вертеть вал станка». И взялся за дело.

Соорудив ветряк из шести деревянных реек, он установил его на крыше дома. Затем при помощи конусных шестерен соединил стержнем этот ветряк с валом станка. Во избежание посторонних помех стержень, густо смазанный мазутом, был спрятан в водопроводную трубу.

Труба вместе со стержнем должна была пройти сквозь крышу и потолок. Для ветряка была задумана металлическая опора, увенчанная втулкой, которая позволяла ему поворачиваться навстречу ветру.

Сооружение, вначале показавшееся Василию простым, на самом деле потребовало большого труда. Но в юноше уже выработался упорный дедовский характер — стремление каждое начатое дело доводить до конца. Больше месяца провозился он со своим ветряком, но в конце концов завершил работу.

Ветряк можно было включать и выключать при помощи рычажка, от которого в дом была протянута проволока с петлей на конце. Дождавшись ветра, Василий включил ветряк, зажал деталь и, вставив новый резец, потянул за проволоку.

Деталь быстро завертелась. Василий, преодолевая волнение, направил резец. Послышался характерный певучий скрежет, и с резца упала золотистая стружка.

Василий продолжал обтачивать деталь. Вал станка вращался то быстро, то медленно, — очевидно, дул порывистый ветер. Все же работать было несравнимо легче и обточка шла много быстрей.

Василий вынул готовую деталь и, показав всем, сказал:

— Глядите, и пяти минут не прошло, а деталь готова, а отец за час обтачивал не больше пяти.

Через некоторое время он придумал для станка регулятор скорости, вал стал вращаться ровней, работа пошла лучше.

В первый же месяц работы на станке с ветряком Василий заработал почти втрое больше обычного. Получив деньги, он купил колбасы, кренделей, конфет и устроил настоящий пир. Его первое изобретение было признано всей семьей. Даже бабка, бранившая раньше его за «пустые затеи», добродушно сказала:

— Башковит ты, однако, Василий, в деда пошел!

Василий очень гордился первым своим изобретением и даже рассказал об этом мастеру на заводе.

Тот пришел, осмотрел станок, похвалил:

— Молодчина ты, Васюха! Мог бы ты большую пользу людям принести, да на заводе об усовершенствованиях и заикнуться нельзя...

Когда Василию исполнилось восемнадцать лет, он получил прибавку жалованья и стал меньше работать дома, отводя некоторые вечера для отдыха. Любил он в летнее время после работы посидеть в саду у своего старого друга Михаила Судакова. Иногда Вася приносил с собой гармонь, старенькую тульскую двухрядку, и часами играл старинные русские песни.

Играл он хорошо, с душой. Когда раздавались переборы его гармошки, то нежно-тоскливые, то залихватски-веселые, в окнах соседних домов показывались девушки и женщины, любительницы родной русской музыки. Они любили под гармошку завести песню, и та долго звучала над тихой, сонной окраиной...

Но друзьям уж недолго оставалось быть вместе.

Подошла осень 1901 года. В серый осенний день на вокзале собрались толпы народу.

Это жители города и окрестных деревень провожали новобранцев. Здесь были женщины и девушки в домотканных сарафанах, в лаптях, с узелками в руках и котомками за плечами, дряхлые старики с палками и трубками, мастеровые в сапогах в гармошку и косоворотках, фабричные девчата в ярких косынках. У длинного красного эшелона пели, плясали и плакали. Звуки множества голосов смешивались в сплошной, тяжелый шум.

Среди новобранцев стоял и Василий, окруженный родными. Тут были и бабушка, и мать, и живая черноглазая девушка Вера, его невеста, и младшие братья.

Но вот заревел паровоз. Скрежеща, повизгивая и пыхтя, он начал набирать скорость.

Толпа взвыла, послышались громкие крики, рыдания, топот бегущих за поездом новобранцев. Их подхватывали на ходу крепкие руки и затаскивали в вагоны.

И все эти крики, вздохи, рыдания покрывала затянутая в конце эшелона и подхваченная сотнями голосов разрывающая душу песня:

Василий Дегтярев и другие новобранцы думали, что их везут в Москву.

— Не горюй, ребята, — говорил веселый краснощекий парень, — от Москвы до Тулы рукой подать. В случае чего и на побывку дернем.

Кто-то заиграл на гармошке, кто-то затянул песню. До Москвы доехали незаметно.

В Москве сообщили, что эшелон пойдет в Петербург. Но Петербурга новобранцы так и не повидали. У самого вокзала эшелон отправили в тупик. А через несколько дней всех прибывших распределили по разным частям и городам.

Василий вместе с группой других туляков попал в Ораниенбаум. Их свели в баню, обрядили в солдатское обмундирование, поместили в унылые, мрачные казармы.

На другой же день началась обычная солдатская муштра. Новобранцы часами маршировали на широком поле полигона. Учились отдавать честь, изучали воинские уставы.

В Ораниенбауме в то время находилась офицерская стрелковая школа. При школе была большая оружейная мастерская. Работали в ней солдаты, отбывающие службу. Василий надеялся попасть в эту оружейную мастерскую.

Однако вскоре он понял, что при его скромности нечего и думать об оружейной мастерской: туда попадали единицы, да и то лишь после строевой подготовки.

Помог случай.

Через несколько месяцев после приезда в Ораниенбаум новобранцев начали обучать стрельбе из только что появившихся тогда пулеметов. Пулеметы были несовершенны и очень часто ломались.

Однажды пулемет отказал в стрельбе, и ни солдаты, ни офицеры, ни прибывший из мастерской механик ничего не могли с ним поделать. Офицер, обругав механика, пошел к начальнику полигона.

Василий, наблюдавший за тем, как механик разбирал и собирал пулемет, вдруг встрепенулся и побежал догонять офицера.

— Ваше благородие, дозвольте мне посмотреть пулемет, — может, сумею починить.

Офицер сердито взглянул на него и, с досадой махнув рукой, пошел дальше. Дегтярев, истолковав этот жест за разрешение, подбежал к пулемету и качал его разбирать. Василий обрадовался, увидев любимые предметы. Ободряющие возгласы солдат придали ему уверенность, и он начал исправлять повреждение. Прошло не больше двадцати минут, как пулемет был исправлен и собран.

— А ну, братцы, кто желает испытать?

Подошедший солдат дал короткую очередь.

— Идет, ребята! — закричал он. — Вот что значит туляки-казяки!.. [2] Казяками в Туле называли раньше оружейников, работавших на казенном заводе.