Моисей Губельман - Лазо

«В эти напряженные дни подготовки восстания, когда приходилось работать круглые сутки, вырывая случайные свободные часы для сна, в эти дни не чувствовалось усталости, работа захватывала, иногда даже просто было как-то неудобно отдохнуть, когда знаешь, что еще что-то нужно сделать, к кому-то надо сходить. Товарищи по квартире, у которых мы работали, удивлялись такой работоспособности и не раз говорили об этом. Они, простые обыватели, привыкшие к определенным часам работы, не испытавшие, наверное, того подъема, тех сил, которые дает работа, подходили и ко мне и к другим с этой обывательской точки зрения. Эти люди твердили мне скучную мораль о восьмичасовом сне и необходимости отдохнуть. Не раз днем, не раз поздней ночью я садился в стороне, чтобы уйти в себя и обмозговать, осмыслить ход той работы, которая лежала на руках, всевозможные повороты, зигзаги и толчки, которые могут встретиться на пути. Я не знаю, как лучше передать ощущения этих минут. Я бы сказал, где найден закон, который говорит, что человек должен спать восемь часов, который отрицает возможность сделать завтра в два раза больше, чем было сделано вчера. Но есть другой закон, много раз подтвержденный жизнью, о том, что в работе и борьбе крепнет и растет человек…»

Объединение революционных сил шло быстро, и военный отдел дал наказ командующим районов подготовиться к взятию в свои руки власти на местах. Директивы обкома партии, военного отдела доходили до самых глухих и отдаленных районов. Скоро Лазо начал получать из Никольск-Уссурийского, Спасска, с Сучана сведения о том, что к захвату власти все подготовлено.

В декабре восстал колчаковский гарнизон в селе Казанке. Солдаты убили двенадцать белогвардейских офицеров, захватили пулеметы, винтовки, патроны, перешли к партизанам и с разрешения Лазо организовали 1-й Советский полк, командиром которого был назначен Николай Ильюхов.

За Казанкой восстал шкотовский гарнизон. Он также уничтожил контрреволюционных офицеров, захватил все вооружение и влился в партизанские отряды Сучанского и Никольск-Уссурийского районов. Находившиеся в то время в Шкотове японские части от неожиданности растерялись и ничем не смогли помочь белогвардейцам. Рабочие и крестьяне, насильно мобилизованные колчаковцами, примкнули к большевикам.

Вскоре приисковые рабочие совместно с солдатами охотского гарнизона свергли власть белых в Охотске.

Карта боев за освобождение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев.

Интервенты видели, что их надежды захватить Дальний Восток обречены на провал.

Прошло немного времени, и военный министр США Беккер сообщил «весьма конфиденциально» командующему американскими войсками генералу Грэвсу, что «в течение ближайших дней надлежит ожидать получения приказа об эвакуации всего вашего отряда». Но вывод американских войск отнюдь не означал примирения США с советской властью. Отзывая свои войска, американские империалисты подстрекали своих японских коллег продолжать интервенцию и увеличивать свои вооруженные силы на русской земле.

Поощряя японских империалистов продолжать интервенцию в Сибири и на Дальнем Востоке, Беккер преследовал цель ослабить и Японию и Россию.

В конце декабря поздно вечером в бане на Первой Речке собралась партийная конференция. Делегаты сидели на лавках в полумраке. Все помещение тускло освещал огарок свечи. Видно было только лицо председательствующего.

На этой конференции решался один из важнейших политических вопросов, какие когда-либо приходилось решать дальневосточникам-коммунистам, — вопрос о характере власти после победы восстания. Некоторые товарищи требовали и настаивали на том, чтобы объявить немедленно советскую власть. Но большинство предложило временно передать власть земской управе с условием, что она поставит своей основной задачей ликвидацию интервенции на Дальнем Востоке и признает Дальний Восток неотъемлемой и составной частью РСФСР. Это предложение вызывалось сложностью обстановки.

На Дальнем Востоке было в то время сто тысяч. японских солдат. Провозглашение в тех условиях советской власти вызвало бы, несомненно, открытый военный конфликт с интервентами. Революционные силы не могли тогда противостоять врагам ни по численности, ни по вооружению. И поэтому конференция согласилась с мнением большинства.

Конференция избрала Лазо начальником штаба военно-революционных организаций.

В начале января 1920 года обком партии решил проверить, готовы ли трудящиеся города поддержать большевиков в их стремлении свергнуть власть Колчака, и объявил однодневную забастовку протеста против интервенции и реакции. Результат оказался блестящим. 3 января жизнь во Владивостоке замерла. Военный порт, дальневосточный завод, Эгершельд [36] Эгершельд — портовый район Владивостока. , все мастерские, предприятия опустели. Порт, где всегда кипела жизнь, затих. Магазины, кино, театры и учреждения не открывались. Электрическая станция не работала. Вечером город и крепость были окутаны зловещей тьмой.

Контрразведчики метались по городу в поисках подпольщиков и их штаба — Дальневосточного комитета партии. Почти во всех домах рабочих районов были произведены обыски, захвачены десятки и сотни «подозрительных» лиц. А члены комитета благополучно оставались на свободе и продолжали работу.

Забастовка кончилась, но жизнь во Владивостоке с каждым днем становилась все напряженнее и напряженнее. Казалось, внешних причин для беспокойства у белогвардейских властей и интервентов не было. Нормально работали все предприятия, учреждения. Партизаны не подавали никаких признаков жизни. Но враги чувствовали, что это затишье перед бурей, и лихорадочно к ней готовились. Никогда еще по городу не носилось столько шпиков, столько казачьих патрулей, никогда еще не было столько секретных постов из японских солдат, русских гардемаринов и юнкеров, как в те тихие, как будто спокойные дни.

Лазо был хорошо законспирирован. Жил он в разных частях города, часто менял квартиры. Однажды охранники и контрразведчики, получив, видимо, сведения о появлении в районе нового «подозрительного» лица, пришли к нему с обыском.

В дверь постучали.

— Кого это так поздно черти несут? Я сплю! — сердито крикнул Лазо. Он сразу понял, что пришли с обыском.

— Открой!

Недовольно ворча, Лазо открыл дверь.

Как полагается грузчику, которому помешали спать, Лазо довольно грубо ворчал на пришедших. Все в квартире было перевернуто вверх дном. Охранники внимательно осмотрели паспорт, удостоверение с мельницы, кровать, стул, стол, несколько валявшихся для отвода глаз пустых бутылок и ушли.