Роберт Шнакенберг - Тайная жизнь великих писателей

В своей автобиографии Агата Кристи подробно перечислила, что она любит, а что нет. В список вызывающих наибольшее раздражение вещей вошли: «толпы; когда я зажата среди людей; громкие голоса; шум; долгие разговоры; вечеринки, в особенности вечеринки с коктейлями; сигаретный дым и вообще курение; любые алкогольные напитки за исключением их применения в кулинарии; мармелад; устрицы; чуть теплая еда; птичьи лапки или даже вся птица целиком» — и, главное, — «вкус и запах горячего молока».

[59] Из письма сэру Патрику Брауну от 23 мая 1972 г.

Джон Роналд Руэл Толкин не просто написал сказку «Хоббит». Где-то в глубине души он верил, что и сам является хоббитом. «На самом деле я хоббит (во всем, кроме размеров), — писал он одному из миллионов своих фанатов. — Я люблю сады, деревья и поля, к которым не притрагивалась техника и механизация; я курю трубку и люблю хорошую простую пищу (не замороженную), но ненавижу французскую кухню; я даже отваживаюсь в эти серые времена носить узорчатые жилеты. Я без ума от грибов (прямо из леса); у меня довольно простецкое чувство юмора (которое даже мои самые благожелательные критики находят утомительным); я поздно ложусь и поздно встаю (когда есть возможность). Я редко путешествую».

Никого из читавших книги Толкина это удивлять не должно. Ведь он сам создал целый мир и, как и подобает демиургу, населил его персонажами по своему образу и подобию. Хоббиты, изначально задуманные похожими на простых солдат, с которыми Толкин служил бок о бок во время Первой мировой войны, были для него не менее реальны, чем французы, которых он недолюбливал. Чем же Толкин покорил такую огромную армию поклонников? Одна из причин — редкое среди писателей желание целиком посвятить себя созданной им самим мифологии, посвятить ей свое тело, разум и душу. Черт побери, даже Фолкнер время от времени отрывался от своего цикла про округ Йокнапатофа и писал что-нибудь другое. Толкин жил и дышал Средизе-мьем без перерыва свыше тридцати пяти лет.

На сегодняшний день в мире продано более ста миллионов экземпляров толкиновской трилогии «Властелин колец». Она занимает первое место среди художественных книг-бестселлеров и третье место среди бестселлеров вообще, следуя сразу за Библией и сборником цитат Мао Цзэдуна. Неплохо для носившего твидовый костюм и курившего трубку оксфордского преподавателя, первые сорок лет жизни которого ушли на изучение иностранных языков. В детстве мама обучила его латыни, французскому и немецкому языкам. Позже он по собственной инициативе занялся греческим, среднеанглийским, староанглийским, древнескандинавским, готским, современным и средневековым валлийским, финским, испанским и итальянским. Он также мог худо-бедно объясниться на русском, шведском, датском, норвежском, голландском и даже на языке лангобардов. Когда ему надоели существующие языки, он просто взялся создавать вымышленные — всего их, если быть точными, было четырнадцать, и у каждого своя письменность. В какой-то момент Толкин даже свой дневник стал писать придуманными буквами. А где язык, там и полномасштабная мифология, — вот так и родилось Средиземье.

Простыми эти роды не назовешь. Лондонская «Таймс» описывала цикл «Властелин колец» как «имеющий все признаки грядущего издательского провала». Сам Толкин ожесточенно сопротивлялся решению издателей выпустить роман в трех частях. Он созвал специальное собрание, на котором требовал печатать текст книг красками разных цветов. Тот бой он проиграл, но, пока стороны не могли прийти к компромиссу, выход романа все откладывался и откладывался. «Мой труд ускользнул из-под моего контроля, — признавался Толкин позже, — и я произвел на свет монстра: бесконечно длинный, сложный, местами горький, а местами пугающий роман, плохо подходящий для детей (если он вообще хоть для кого-то подходит)».

Для детей «Властелин колец», может, и не подходил, зато был как будто специально создан для Голливуда, что впоследствии и доказала эпическая экранизация Питера Джексона. Однако если бы решение о съемках должен был принимать сам Толкин, фильм никогда не увидел бы свет. Он считал, что его работы экранизировать невозможно, и яростно противостоял любым попыткам адаптировать роман для кино, потому что это непременно разрушило бы хитросплетения сюжетных ходов. К тому же Толкин опасался, что крупные голливудские кинокомпании при перенесении его произведений на большой экран превратят их в дисне-евщину. «Пожалуй, было бы благоразумно позволить американцам делать то, что им кажется правильным, — писал Толкин, — до тех пор, пока у меня есть возможность запретить все, что исходит или зависит от студии Диснея (от всех их работ меня с души воротит)». К счастью, контроль Тол-кина над использованием его интеллектуальной собственности не распространялся на музыку, а то мы никогда не услышали бы такие шедевры рок-н-ролльного музыкального и поэтического творчества, как песня «Ramble On» группы «Led Zeppelin» (где упоминаются Горлум и «глубины Мордора») или «Rivendell» (песня названа в честь поселения эльфов) в исполнении группы «Rush».

Не падкий на славу, Толкин до последнего дня жил жизнью слегка чокнутого профессора английской филологии. Он и его жена Эдит похоронены рядом в одной могиле неподалеку от их обожаемого Оксфорда. На их надгробных камнях высечены имена Берена и Лучиэнь — придуманных Толкином мифологических возлюбленных, о которых рассказано в «Сильмариллионе», сборнике легенд и сказаний Средиземья.

До 1945 года «Хоббит» в Германии был запрещен из-за нежелания автора раболепствовать перед фашистами. Когда немецкие издатели в 1937 году задумали перевести и опубликовать это творение Толкина, с автором связался чиновник из Третьего рейха, чтобы уточнить, арийское у него происхождение или нет. «Могу предположить, что на самом деле вас интересует, не еврей ли я, — ответил Толкин. — Очень жаль, но моих предков среди этих талантливых людей нет». Эта отповедь навсегда обеспечила ему дурную репутацию среди нацистских шишек.

Долгая и крепкая дружба связывала Толкина с другим известным писателем-фантастом — Клайвом С. Льюисом.

Они были в числе основателей оксфордского литературного объединения, известного как «Инклинги». Члены этого объединения собирались раз в две недели выкурить трубочку, выпить кружечку пива и почитать вслух отрывки из своих новых работ. Льюис, как и Толкин, был признанным писателем и верным христианином. Толкин видел в Льюисе равного, «человека одновременно честного, смелого и интеллектуального — ученого, поэта и философа — и возлюбленного сына Господа нашего, который в конце долгого пути воссоединится с Отцом».