Тоти Даль Монте - Голос над миром

Я отправилась в это путешествие с тяжелым сердцем, ведь мне предстояла новая разлука с дочерью на целых семь месяцев. Недавняя болезнь Мари заставила меня еще более строго отнестись к моим материнским обязанностям. Но, с другой стороны, как могла я расстаться с артистической карьерой в самом зените славы?! К тому же муж не раз говорил, что и поем-то мы прежде всего ради нашей малышки. И потом у нас есть обязанности перед обществом, зрителями, перед самим искусством; ни один подлинный артист не отказывается от возможности утвердиться в мире искусства, вкусить плоды успехов и расширить границы своих выступлений.

Доводы Энцо были очень разумны, но один бог знает, сколько слез я пролила, прощаясь с маленькой дочкой. Семь месяцев казались мне вечностью.

И вот началось наше новое путешествие, которое обещало быть весьма интересным и полным неожиданностей.

В те времена пересечь Россию считалось делом весьма рискованным, чреватым всякими неожиданностями. Само слово «СССР» пробуждало в душе каждого любопытство, смятение и тревогу. Звезда Сталина стояла почти в зените, его имя было окружено каким-то ореолом и вселяло многим мистический страх.

В России мне довелось побывать вновь двадцать пять лет спустя, и могу уверить моих читателей, что с той далекой поры там очень многое изменилось к лучшему.

Но в 1931 году поездка по Советскому Союзу представлялась многим наивным людям, наслушавшимся враждебной пропаганды, хождением по мукам.

Так как путешествие по России было представлено нам в самых мрачных тонах, Де Муро решил запастись в большом количестве макаронами и консервированной ветчиной, чем весьма утяжелил наш и без того внушительный багаж.

Муж, не в обиду будь ему сказано, был порядочным-таки обжорой, он больше всего беспокоился о «пропитании». И опыт долгого путешествия показал, что он отчасти был прав в своих опасениях.

В путешествие мы все отправлялись с самыми разными настроениями. О заботах моего мужа я уже упоминала. Я сама думала только о разлуке с дочерью, и эта мысль мучила меня, как кошмар.

Эльси и Биццелли, наоборот, были счастливы, как школьники в первый день каникул, они не думали ни о каких опасностях и мечтали лишь об одном — посмотреть новые страны. Минольфи совершенно не представлял себе всех ожидавших нас мытарств.

Путь от Берлина до Варшавы прошел без всяких происшествий, мы и не заметили, как прибыли в столицу Польши. Купе наши хорошо отапливались, меню в вагоне-ресторане было весьма разнообразным, хотя Де Муро, обожавший спагетти по-итальянски, каждый раз недовольно хмурился. От Варшавы до русской границы мы тоже добрались без каких-либо осложнений.

Здесь, на пограничной станции, нам предстояло пересесть в другой поезд, так как в России другая железнодорожная колея. Вот тут-то и начались наши приключения.

Мне хотелось привести несколько эпизодов из моих многочисленных дневников и блокнотов, куда я заносила все свои впечатления. Но прежде всего хочу сказать о телеграмме отделения агентства Кука в Берлине, догнавшей меня на крохотной пограничной станции и извещавшей, что моя дочка чувствует себя отлично.

Мы вышли из теплого вагона, и сразу же на нас обрушился ледяной, колючий ветер. Волоча за собой двенадцать огромных чемоданов и одиннадцать увесистых сумок с провизией, мы укрылись в неказистом домике таможни. Багаж был немедленно подвергнут тщательному осмотру пограничниками в красных фуражках. Разговаривать с ними мы не могли, ибо они знали только русский язык. Один из пассажиров, направляющихся в Москву, по-видимому поляк, любезно предложил служить нам переводчиком. Однако пограничники его и слушать не стали. Во всяком случае, они не ответили ему ни слова.

Наконец появился офицер и, улыбаясь, объявил, что нам придется задержаться, так как у нас не в порядке визы. Мы должны были пересечь границу не в Богосове, а в другом месте.

Мы стали протестовать и доказывать, что если кто-либо и виноват, так это агентство Кука в Берлине. Но офицер, с неизменной улыбкой выслушав нас, пожал плечами и сказал, что вынужден задержать нас в Богосове. Я пришла в отчаяние, Де Муро стал громко возмущаться, а наш любезный толмач напрасно пытался убедить офицера — тот в ответ лишь весело посмеивался. Поляк не преминул сказать ему, что я знаменитая певица Тоти Даль Монте, а Де Муро — известный тенор, но офицер был неумолим.

В виде утешения он сказал, что немедленно пошлет в Москву телеграмму. А пока пообещал устроить нас в пристанционном буфете, так как гостиниц в Богосове нет.

Совсем пав духом, я громко разрыдалась.

Тем временем экспресс ушел без нас, увозя в неизвестном направлении пять моих баулов с концертными платьями. Наше отчаяние было поистине безграничным, ведь в довершение всего мы теперь наверняка не попадем в Москву и на транссибирский поезд.

Однако иного выбора не было, и пришлось скрепя сердце отправиться в буфет. Нас всех пятерых поместили в небольшую комнату, где стояли три маленьких дивана, на которых мы и расположились как сумели.

Комнатка была не проветрена, пахло овчиной. Я пошла в буфет, чтобы помыть руки, но от воды несло какой-то гнилью.

Я снова расплакалась, официантки в буфете бросали на меня удивленные взгляды. Я хотела дать им несколько рублей «на чай», но они с презрением отказались. Ну да, я забыла, что здесь нет ни хозяев, ни слуг. Муж и милый Эльси как могли подбадривали меня, стараясь обратить все в шутку.

Спустился вечер. Молодая девушка принесла керосиновую лампу. Я жестами спросила у нее, где туалет. Выяснилось, что он — за станцией, довольно далеко отсюда. Пришлось надеть шубу и закутать горло теплым шарфом. Затем начался переход по глубокому полуметровому снегу. Я с наслаждением погрузила руки в снег — он был таким чистым. На радостях я обтерла им и лицо.

Настала бесконечная ночь. Я так и не притронулась к еде; остальные, отведав блюда местного ресторана, предпочли воспользоваться запасами Энцо.

Я прилегла на диван в надежде хоть немного поспать, но не могла сомкнуть глаз из-за невыносимого запаха овчины. Пытались соснуть и четверо мужчин, соблюдая строгую очередь, ибо диванов было всего три. Те, кто бодрствовал, либо читали, либо играли в карты.

В семь утра я встала; проснулся и Энцо и тут же отправился узнать у наших ангелов-хранителей, есть ли какие-нибудь новости; ответ из Москвы еще не прибыл.

Я в слезах опустилась на стул. Эльси попытался развеселить меня анекдотами из своего неисчерпаемого репертуара.

Время от времени под окнами нашей комнаты появлялись лица местных жителей или же показывалась меховая шапка солдата, с любопытством наблюдавшего за нами.