Тоти Даль Монте - Голос над миром

В зале сидели виднейшие итальянские критики во главе с Ренато Симони. Это он предложил дать Мари роль «честной девушки». Он же посоветовал Паоло Грасси и Джорджо Стрелеру съездить в Бергамо, где Мари выступала в пьесе Гольдони «Послушная дочь».

Когда был заключен контракт — а это было для Мари лучшим подарком ко дню ее двадцатилетия, — мы отправились в Милан, чтобы выразить признательность милейшему Симони.

Наш добрый друг щедро поделился с Мари своим огромным опытом и подробно нарисовал ей характер и повадки ее будущей героини.

После блестящего выступления в «Честной девушке» Мари вошла в состав труппы миланского «Пикколо-театро». Там она сумела утвердиться в таких разных и трудных для исполнения пьесах, как «Влюбленные» Гольдони, «Смерть Дантона» Бюхнера, «Лето и дым» Теннесси Уильямса, «Не надо биться об заклад» Альфреда де Мюссе, «Дом Бернарды Альбы» Гарсиа Лорки.

После перерыва, вызванного замужеством и рождением сына и дочки, Мари снова стала выступать. Но теперь уже в постоянном театре области Трентино Альто Адидже под руководством режиссера Фантазио Пикколи. Она с неизменным успехом играла главные роли в пьесах «Донья Росита» Лорки, «Резвушка» Д’Аннунцио, «Благовещение» Поля Клоделя, «Парижанка» Бека.

Свой короткий рассказ об артистической карьере дочери мне хотелось бы закончить упоминанием о ее триумфальном выступлении по телевидению в пьесе Гольдони «Трактирщица». Это произошло в конце 1960 года, а совсем недавно Мари отлично сыграла в пьесе «Кровавая свадьба» Лорки, которую поставил флорентийский «Пикколо-театро».

Позволю себе небольшое отступление. В труппе Ческо Баседжо я играла два сезона. В конце каждого вечера, уступая настойчивым требованиям публики, мне приходилось исполнять несколько песен и романсов. Нередко с галерки раздавался громкий крик: «Романсы, хотим романсов!»

При малейшей же возможности Баседжо под любым предлогом вставлял в мою роль одну-две песенки. Естественно, мне приходилось все время упражнять свой голос. Чаще всего я распевала свои неизменные вокализы в номере очередной гостиницы.

Однажды в полдень, когда я заливалась вовсю, кто-то несколько раз постучал мне в стену. Я не придала этому никакого значения. Но через несколько минут в дверь постучался коридорный и смущенно попросил меня прекратить упражнения, так как синьор из соседней комнаты говорит, что мое пение мешает ему отдыхать и что вообще с таким голосом в консерваторию надо бежать.

Я обратила все в шутку, но петь перестала, чтобы не мешать послеобеденному сну моего сердитого соседа.

Из всех ролей, которые я сыграла вместе с Баседжо, моей любимой была роль веселой, хлопотливой и находчивой прачки в чудесной комедии Сельватико «Приготовления к празднику». Однажды перед самым выходом на сцену Баседжо пожелал «проверить» мою прическу и, как всегда, остался ею вполне доволен. Но когда я уже направилась к двери, Баседжо бросил взгляд на мои руки и сказал: «Надо загримировать руки, Тоти, они у тебя слишком нежные и белые. У прачки таких не бывает». Я немедленно последовала его совету.

В конце второго сезона я не без сожаления рассталась с труппой Ческо Баседжо.

Я не считала это окончательным прощанием, а только временным перерывом в работе. От бесконечных переездов, постоянного разучивания новых ролей, частых репетиций, почти каждодневных выступлений я очень устала и нуждалась в отдыхе.

Расставание вышло грустным еще и потому, что Мари осталась в труппе Баседжо. Она-то была счастлива, что наконец нашла свой путь. У меня же благоразумие взяло верх над материнским эгоизмом.

Больше я не вернулась на сцену драматического театра, хотя не раз испытывала такое желание. А вот соблазн вновь дать несколько концертов оказался сильнее меня.

В конце 1950 года меня пригласили выступить в концертах музыки средневековых трубадуров. Аккомпанировать мне на клавесине охотно согласилась венецианка Еджида Джордани Сартори, блестящий музыкант. Для меня это было ново и заманчиво. Я пела в Милане, Болонье, Вероне, совершила небольшое турне по Франции, и везде публика слушала старинную музыку с большим интересом и вниманием.

Однажды во время выступления в Милане произошла совершенно неожиданная для меня и трогательная встреча.

Концерт происходил в ассоциации «Италия — Франция». Когда я вышла после выступления, ко мне приблизилась немолодая, но еще красивая женщина, одетая во все черное. Обняв меня и еле сдерживая слезы, она тихо, взволнованно сказала: «Я вдова маэстро Паолантонио… позвольте мне выразить вам свое искреннее восхищение». Смущенная и глубоко взволнованная, я обняла ее.

В этот момент я подумала о величии души незабвенного Паолантонио. Бедная женщина услышала в моем пении нечто такое, что говорило о нем. И это так и было!

После многих месяцев перерыва я вновь открыла тетрадь своих воспоминаний и постаралась перечитать их как можно более внимательно. Сделала я это без особого энтузиазма, даже с некоторым сомнением, хотя до сих пор не могу себе объяснить, чем оно вызвано. В душе я, как ни странно, испытывала грусть и даже некоторое смущение.

Просматривая ворох статей, писем, телеграмм и заметок, я подумала, что многое здесь наверняка небезынтересно для публики. Той самой публики, которая любила слушать мое пение, но совсем не знала другую сторону моей жизни — жизни женщины, испытавшей не только радости, но и страдания, порой работавшей сверх всяких сил и отказавшейся на долгие годы от тепла самых сокровенных привязанностей, нередко одинокой в целом мире.

После ухода из драматического театра во мне зрело желание окончательно бросить сцену. И вот, дав серию концертов старинной музыки, я внезапно прервала свои выступления, почувствовав, что мне придется снова скитаться, бороться с трудностями и приносить неизбежные жертвы.

Как раз во время моего последнего турне мне попала в руки книга воспоминаний Марии Лабия, и я помню, как меня поразили ее грустные страницы, где Лабия горько оплакивала свое прошлое — отречение от сцены было для нее глубочайшей трагедией.

Нет-нет! Я покинула оперную сцену с иным чувством. Решив навсегда расстаться с артистической карьерой, я действительно испытала какое-то облегчение. Первое время я наслаждалась заслуженным отдыхом и без сожаления отказалась от предложений дать несколько прощальных концертов, что так нравилось Нелли Мельба, когда она уходила со сцены.

Время от времени я все же вспоминаю с легким сожалением о карьере драматической актрисы, которая стала моим вторым призванием, и особенно о своем любимом венецианском театре.