Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Бедные пенсионеры! Ни в одной стране мира они не являются такой досадной обузой у правительства, как в России.

А ведь мы доедаем и допиваем то, что было добыто, открыто, сделано руками нынешних пенсионеров — в том числе и нефть, газ, прочие ископаемые, которые принято называть полезными (словно бы в издевку названо: для кого они полезные? Для олигархов? Только вот пенсионеры наши почему-то не стали «полезными ископаемыми»)… Недавно я прочитал: «В нефтяных странах каждая семья получает выплату — проценты с продажи нефти. В России происходит то же самое — все знают эти семьи».

Все точки расставит время, обязательно расставит.

В отношении исторических имен Добрюха рассказал одну историю, очень показательную. О Дзержинском. Как известно, Феликс Эдмундович был не только основателем ЧК, он и транспортом командовал, и беспризорников выуживал из подвалов и приучал к новой жизни, и голодных кормил, — в общем, забот у него было полно.

И ни один человек не может сказать, что Дзержинский был причастен к каким-нибудь массовым расправам, удушению инакомыслия, уничтожению культуры, людей, памятников архитектуры, предприятий и так далее. Человек был светлый, хотя и придерживался строгих правил в жизни.

Памятник Дзержинскому был снесен грубо, беспардонно, без каких-либо решений, возбужденной полупьяной толпой, с помощью обычного крана и стальной петли, накинутой памятнику на шею. Мороз по коже бежит, когда видишь кадры хроники и вспоминаешь все это.

Двенадцать лет спустя Лужков Юрий Михайлович, будучи мэром столицы, решил восстановить памятник Дзержинскому — ведь Феликс Эдмундович ничего худого для России не сделал.

Как всегда, зашевелилась наша революционная младореформаторская интеллигенция. Немедленно было сочинено грозное протестующее письмо и пущено с нарочным по кругу.

Приехал нарочный к певцу Кобзону Иосифу Давидовичу, народному артисту СССР. Тот прочитал сочиненное послание и отказался подписывать. Произошло это, кстати, в день рождения Кобзона, в сентябре… В 2002 году.

— Почему? — удивился нарочный: видать, был наделен полномочиями, мог задавать такие вопросы. — Ведь это же инициатива Гайдара, Чубайса — великих людей…

Кобзон молча выпроводил визитера за дверь: не для всех Гайдар с Чубайсом были великими людьми.

Родившийся в тридцать седьмом году Кобзон был назван Иосифом в честь Сталина — это во-первых, а во вторых, сказывают, что будучи мальчишкой-октябренком, на встрече с вождем он пел «Летят перелетные птицы», и Сталину его песня очень понравилась, и в-третьих, самое плохое для человека, может быть, даже подлое — плевать в свое прошлое. Человек, лишенный прошлого, не имеет будущего — этот закон ведом всем нормальным людям в мире. Жаль только, что не все знают его у нас.

Среди друзей Шебаршина более молодого поколения можно назвать историка, литератора Андрея Ветра.

Андрей познакомился с Шебаршиным в Индии, где работал его отец — тоже разведчик, — летом, на каникулах; дети обычно каждое лето прилетали из Москвы, в «ослепительно сиявшую под изнуряющем солнцем Индию». Андрей, как и сын Шебаршина Алексей, жил и учился в школе-интернате КГБ; находясь в Москве, мечтали об Индии, а находясь в Индии, мечтали о Москве. Все это было, было… Шебаршин научил своего сына и друзей сына любить Индию, восхищаться ею, изучать культуру и литературу, говорил, повторяя раз за разом, что «Индия всех меняет»…

«И вот моя жизнь в сказочной Индии закончилась, — написал Андрей Ветер, — после нее ушла в небытие студенческая жизнь в МГИМО.

Началась новая полоса, с новыми поворотами, новым опытом, новыми ощущениями.

В декабре 1983 умер мой отец. Его привезли из Женевы на носилках и сразу отправили на операционный стол… Мои первые похороны, мое первое расставание навечно… Разрывающую душевную боль почувствовал я, когда крышка гроба отрезала моего отца от меня. И неверие в происходящее. Смерть всегда была абстрактным понятием, рыхлой массой философских суждений, и вот она коснулась моей жизни, разворотила ее, отобрала у меня самого близкого человека…

Леонид Владимирович плакал на похоронах. Пытался сдерживаться, но плакал. Наверное, это был первый случай, когда хорошо знакомые мне люди, всегда улыбавшиеся, стояли передо мной будто раздавленные…

Очень скоро после смерти моего отца ушла из жизни Таня, дочь Леонида Владимировича.

Тот день начался странно. Я проснулся с ощущением, что должен получить какое-то известие от отца, и это ощущение было настолько явным, что я ничуть не сомневался, что произойдет нечто необычное. Я готов был принять любое чудо и пришел на работу в довольно взбудораженном состоянии. Но ничего не происходило. Тогда я позвонил домой: а вдруг… Что вдруг? Что могло произойти? Голос или письмо с того света? Да, я ждал чего-то такого. Но услышал другое. Мама сказала в телефонную трубку: “Только что звонила Нина Васильевна, у них умерла Таня”. Конечно, я не поверил, потому что поверить в такое было невозможно. Таня с детства болела астмой, я помню ее всегда с каким-то лекарством в руках. Но умереть… В семье ее шутя звали Уша. Почему Уша?

Понятия не имею. Это прозвище привязалось к ней в Индии. Таня страдала астмой, пользовалась, сколько помню ее, флакончиком со спреем. Умерла, вскочив среди ночи и громко закричав, упала на пол. И все. Молоденькая девушка, только-только родившая.

Воздух в их квартире пропитался черным цветом в день похорон. Никогда мне не доводилось видеть такого черного воздуха. Наверное, это из-за утреннего сумрака. Но потом выглянуло солнце. Я смотрел на лежавшую в гробу Таню и не верил, что она мертва. Она выглядела не просто живой, но переполненной свежестью молодой жизни. Она будто играла с нами в страшную игру. Всматриваясь в ее лицо, я почувствовал, что ко мне подкатила дурнота — настолько ужасным было ощущение жизни, которую словно высосали из Тани. Ее вакуум напугал меня…

Потом умерла сестра Леонида Владимировича. Она жила неподалеку от нас, и пару раз мы были у нее в гостях. Красивая женщина…

Как странно приходит смерть к людям: не то предупреждая о чем-то, не то пытаясь напомнить о том, о чем мы думать избегаем…

Мне кажется, что жизнь Леонида Владимировича была чередой беспощадных ударов судьбы. Почему он выбрал именно такую судьбу? Чего искал он в ней? Получил ли он ответы на свои вопросы?

Судьба беспощадно била его.

О работе разведчика никто никогда не расскажет всего. Только в общих чертах. Но разведчик, прошедший путь с низов до самого высокого ранга, — не только специалист в своей области, но и человек. Какое бы важное место ни занимала Служба в его судьбе, он всегда еще и человек. Я не знал Шебаршина — разведчика, я знал только Шебаршина — человека, хотя этот человек был насквозь разведчик».