Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Когда Шебаршин отстрелялся, по лицу его было видно — отвел душу, Кротков спросил его:

— А мне попробовать из вашего «стечкина» можно?

— Можно, — Шебаршин протянул пистолет Кроткову.

Стрелять из «стечкина» было одно удовольствие, не то, что, скажем, из «макарова». Хотя «макаров», ПМ — тоже неплохой пистолет. Но офицеры, воевавшие в Афганистане, к слову, называли его «грузилом» — тяжесть, дескать, только лишняя, предпочитали ходить с автоматами.

И патронов у «макарова» всего восемь, девятый в стволе, а у «стечкина» двадцать.

Не знал Кротков, что стрелял по мишеням из пистолета, который потом, при разбирательстве обстоятельств гибели Шебаршина, будет фигурировать в качестве вещественного доказательства. Из него Шебаршин произвел последний выстрел. В себя…

Свою страничку, рожденную не сразу, непросто, в сомнениях и творческих муках, передал в книгу Владимир Шебаршин.

«Леонид Владимирович Шебаршин — поистине исконно русский человек, — написал он, — удивительной скромности, обаяния и мужества, обладающий эрудицией хорошей памятью.

Леонид Владимирович посвятил себя самоотверженному, верному служению Отчизне. Ответственность и преданность своему делу были главными ориентирами в жизни и являются образцом доблести, чести, патриотизма и верности долгу. Ясная голова, точная оценка реальности, повышенное чувство ответственности — все в одном человеке.

Когда вспоминаешь о Леониде Владимировиче Шебаршине, невольно приходят слова Ф. Э. Дзержинского, ставшие крылатыми. Только вот хочется сделать акцент на то, что холодный ум сам по себе, без горячего сердца, обычно невелик. Ведь яркая, мудрая, целенаправленная, захватывающая мысль всегда рождается в муках. И тем она и прекрасна.

Такие книги, как “Рука Москвы”, “Записки начальника разведки”, “И жизни мелочные сны”, “Хроника безвременья”, пронизывают проникновенными, захватывающими душу мыслями, сочетающими острую наблюдательность и непредвзятость.

Из всего этого и, конечно же, многого другого складывается образ настоящего человека. Леонид Владимирович сумел сказать неповторимое по искренности, глубине, мудрости, таланту самоиронии, сопричастности к эпохе и природе своей слово.

Он никогда не любил обсуждать людей и другим не давал повода для обсуждения. Часто говорил: “Не обсуждайте других и сами необсуждаемы будете”.

Забыть Шебаршина нельзя, но и вернуть, к великому сожалению — невозможно».

И последнее.

Попрощаться с Шебаршиным на Троекуровское кладбище приехало много народу, кто-то посчитал — не менее полутора тысячи человек. Как написал Юрий Изюмов, «для Москвы число небывалое». Панихида была не велеречивой, без принятого в таких случаях захваливания покойного, потом гроб под автоматные залпы опустили в могилу и те, кто близко знал Леонида Владимировича, переместились для поминок в траурный зал Троекуровского кладбища.

Там, конечно, обстановка была другая, напряжение спало, люди раскрепостились, было много речей, суть которых сводилась, собственно, к одному — из жизни ушел великий человек. Помянуть Леонида Владимировича захотели человек триста, не меньше, — и у каждого было свое слово о покойном, свое ощущение происшедшей беды, своя оценка личности Шебаршина.

Впрочем, в оценках личности разногласий не было, оценки совпали. Разница была только в деталях, в нюансах. Речь Прилукова суммировала эти нюансы. Хотя говорить о Шебаршине в прошедшем времени было трудно, Виталий Михайлович сам признается в этом. Тяжело было…

Но вот что он сказал:

«Дорогие товарищи, коллеги, все родные, друзья, близкие и знакомые Леонида Владимировича, примите от имени нашей Российской национальной службы экономической безопасности и Московского Клуба ветеранов контрразведки самые искренние, глубокие чувства соболезнования по поводу ухода из жизни в мир иной дорогого нам всем человека — Леонида Владимировича Шебаршина. С Леонидом Владимировичем мы дружно ежедневно работали последние двадцать один год, т. е. с 1991 года, когда под его руководством была создана наша служба.

Можно много говорить о Леониде Владимировиче Шебаршине, этом замечательном, талантливом человеке, и все слова будут только в восхитительной степени! Таков был его характер, его дела, его поступки.

Он был человеком просто удивительным, неординарным, самобытным, высокоинтеллигентным, обладал огромными, поистине энциклопедическими знаниями и феноменальной цепкой памятью.

Его простота, прямота, душевность в общении с людьми действовали на собеседника подкупающе. Он, как магнит, притягивал к себе людей, обладая как внешним, так и внутренним обаянием.

Был Леонид Владимирович прекрасным руководителем, организатором нашего небольшого, но дружного коллектива.

Лично я его хорошо знал и по девяностым годам. С ним было приятно взаимодействовать, получать добрые профессиональные советы, чувствовалось, что он в совершенстве владел разведывательным искусством.

Не сомневаюсь, что по его делам, по смелым оперативным разработкам, которые он вел, по его аналитическим материалам и докладам и сегодня учатся молодые разведчики. До конца своих дней он был мудрым учителем, скромным, добрым и требовательным, высокопрофессиональным наставником, в том числе и для работников нашего коллектива.

Думается, именно к таким чекистам, как Леонид Владимирович, в полной мере относятся слова Ф. Э. Дзержинского — это был чекист с холодной головой, горячим сердцем, чистыми руками (сейчас к этому определению чекиста можно добавить еще одну аксиому — и пустыми карманами).

Хорошо зная Леонида Владимировича, смею утверждать, что он весьма достойно прожил свою сознательную жизнь. Он рано познал многие ее тяготы и лишения, знал и радость побед, и горечь поражений, и самого себя без отдачи, целиком, и всю свою многотрудную государственную, чекистскую деятельность посвятил служению Родине, государству, народу. Обладая огромной работоспособностью, он отдавал этой деятельности все силы, что у него были, весь интеллект свой, всю эрудицию. Так самоотверженно он мог работать потому, что сам был воспитан Советской властью, был сыном Великой социалистической державы, человеком советской эпохи. Это был настоящий патриот, государственник, талантливый аналитик.

Конечно, он очень тяжело переживал это время, ту трагедию, ту катастрофу, которая постигла нашу страну, наш народ, — развал Советского Союза, то, что все мы были подвергнуты колоссальному историческому унижению, превратившись из социалистической сверхдержавы в капиталистическую страну, которая, будем надеяться, временно сошла со своего исторического, социалистического пути развития.