Ольга Елисеева - Екатерина Дашкова

В декабре 1783 года по другому поводу княгиня писала брату Александру: «Только не допуская подобного обращения, могу я держать моих подданных в подчинении» {755} 755 Архив князя Воронцова. М., 1872. Кн. V. С. 185. . Важное слово. Позднее, в беседах с Мартой, Дашкова точно так же назовет своих крепостных. Служащие, по мысли княгини, не имели права совмещать занятия в академии с другими должностями. Корни подобного убеждения — в осознании себя маленьким монархом. Имея интересы, работу и связи на стороне, сотрудники разрушали иллюзию замкнутого мирка, где глава учреждения — царь и бог. Зуев, например, имел наглость заявить, что служит «в моем отечестве больше из чести, чем из денег».

Знакомая история. Между тем адъюнкт не делал ничего не дозволенного, его официально привлекли к преподаванию «естественной истории» в Комиссии народных училищ, где готовили будущих педагогов для школ. В 1783 году Зуеву положили жалованье размером 400 рублей, до этого адъюнкт откровенно бедствовал.

Он происходил из крестьян Тверской губернии, окончил гимназию при Академии наук, стажировался в Лейденском и Страсбургском университетах, где защитил диссертацию. По инициативе Домашнева и отчасти на его средства молодой ученый был отправлен в очередную экспедицию — на юг России. Конференция академии не поддержала эту идею, и на половине дороги Зуев остался без денег. Тем не менее он выкрутился, занимал, где мог, привез в Петербург большую коллекцию семян, 89 сосудов с рыбами Днепра, Черного и Мраморного морей, карты городов, гербарии, коллекции кораллов, описания степных курганов и зарисовки каменных баб. Эту экспедицию Дашкова назвала «нелепой».

По возвращении конференция затребовала от ученого счета и пришла к выводу, что он перерасходовал 159 рублей, которые решено было взыскать из его жалованья. Последнее и так выплачивали только в половинном размере, удерживая за обучение в Германии. Между тем на поездку по югу страны пошло 1640 рублей, а сама академия вручила Зуеву только 300. Естествоиспытатель оказался в долгах как в шелках и до 1783 года, пока не был принят в Главное народное училище, не знал, чем их отдавать.

Заступничество Палласа еще больше возбудило Дашкову против Зуева. Директор подозревала академика в создании дублетных минералогических коллекций и продаже части экземпляров за границу. Этот «безнравственный, беспринципный и корыстный человек» {756} 756 Дашкова Е.Р. Записки. 1743–1810. Л., 1985. С. 156. был особенно неприятен тем, что мог дать императрице дополнительные сведения о жизни академии.

Географ обратился к императрице, которая и распорядилась восстановить Зуева на службе. Казалось, конфликт исчерпан. Но наша героиня не могла быть довольна. Когда в октябре 1784 года возник спор между адъюнктами и академиками, княгиня встала на сторону молодых ученых. Конференция приняла решение не рассматривать трудов адъюнктов без предварительного рецензирования и одобрения академиков. Но Екатерина Романовна, вернувшись из длительного отпуска, отменила этот вердикт. «Слава часто бывает единственной наградой для труженика науки, — писала она, — зачем же посягать на его достояние?» Поступок в целом правильный. Старые ученые, основатели целых школ, склонны, встречая несогласие учеников, отказывать им в праве на публикацию и тем объективно тормозить науку. Но у конфликта была и иная сторона: после прошлогодней истории с Зуевым княгиня унизила академиков и поддержала молодых сотрудников, надеясь в будущем опереться на них.

Еще один спор был связан с закрытием старой химической лаборатории. Дашкова считала ее ненужной, а здание, вероятно, решила сдавать. Ученые, напротив, ополчились на директора, утверждая, что без лаборатории не обойдутся. Столкновение достигло такой остроты, что у Екатерины Романовны не выдержали нервы — она предложила голосование по вопросу о доверии директору. Это был беспрецедентный шаг. Княгиню назначили указом императрицы, и указом же она могла быть снята. Но если бы академики выразили ей недоверие, Дашкова написала бы прошение об отставке. Из всего собрания лишь двое — П.С. Паллас и А.И. Лексель — проголосовали против княгини. Один был недоволен историей с Зуевым, другой хотел прибавки к жалованью. Лабораторию пришлось оставить. Но Дашкова выиграла, продемонстрировав поддержку большинства.

Была ли это истерика? Да, вероятно. Но даже своим взрывным темпераментом княгиня красила новую должность. Ее предшественники — люди, хотя и образованные, но без полета — тлели, а не горели. Наша же героиня буквально искрила. Ей действительно хотелось, чтобы науки пустили корни в мерзлой петербургской почве. Постепенно воз сдвинулся с места и пошел в гору.

На заседании 3 июля 1783 года она обратилась к конференции с предложением, чтобы академики начали чтение публичных лекций «не только для студентов и гимназических учеников, но и для всех посторонних слушателей». Лекции должны были читаться на русском, благодаря чему, по мысли княгини, «науки перенесутся на наш язык и просвещение распространится». В апреле следующего года по указу императрицы в банк были переведены 30 тысяч рублей из «экономических» сумм. На проценты (1500 рублей) производились выплаты четырем профессорам-лекторам (по 375 рублей) «сверх жалования». Чтения начались в 1785 году и проводились ежегодно с мая по сентябрь по два часа два раза в неделю.

6 августа 1783 года Ф.У. Эпинусу по представлению Дашковой был пожалован орден Святой Анны. Впервые в истории России ученый получил государственную награду. Выбор кандидата был далеко не случаен. Именно в это время велась активная подготовка к школьной реформе. Эпинусом был составлен «План об организации в России низшего и среднего образования». Академия наук подготовила около тридцати учебников, многие из которых печатались в ее типографии.

По инициативе Дашковой академия выпустила полное издание сочинений М.В. Ломоносова, пятое и шестое издание его «Российской грамматики» и три издания «Краткого руководства к красноречию». Вторым изданием вышло «Описание земли Камчатки» П.С. Крашенинникова, продолжали публиковаться «Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства» И.И. Лепехина. Велась подготовка к созданию атласов, возникли новые журналы. Буквально за год академия встряхнулась от сна — это был блестящий результат.

Совсем не так победно обстояли дела в семье. 30 ноября 1783 года умер Роман Илларионович Воронцов. Это событие не нашло отражения на страницах «Записок». Тот факт, что отец ничего не оставил княгине по завещанию, говорил о многом. Он не простил 1762 года. А возможно, продолжал сомневаться, его ли Дашкова дочь. К несчастью, дети во многом повторяют родителей, даже если по молодости спорят с ними. Княгиня в отношении Анастасии вела себя очень похоже на Романа Илларионовича. Что обусловило сходный результат. Разрыв.